Петр Великий представляет совершенно своеобразную личность не только в истории России, но и в истории всего человечества. Ему много помогло в преобразованиях самодержавие; но его частная жизнь, его личность несомненно отмечены печатью гениальности, а следовательно, оригинальны. Сущность натуры Петра, – говорит Костомаров, – всего лучше выясняется, если сопоставить с ним вечно резонирующего и нерешительного Гамлета. В Петре не гений художника, понимающий смысл человеческой натуры, а сама натура создала обратный тип человека с неудержимою и неутомимою волею, у которого всякая мысль тотчас обращалась в дело. “Я так хочу, потому что так считаю хорошим, а чего я хочу, то непременно должно быть” – таков девиз всей жизни этого человека. Когда говорят об “эпохе преобразования”, в воображении потомства встает монументальная фигура Петра Великого среди обломков московской старины. Москва, восприняв элементы культуры и прогресса, создала техника Piter'a и императора Петра I. В них преобразился царь московский. Исторический процесс сочетал самодержавную власть, наследованную от предков, с потребностью обновления, вызванною экономическим и политическим ростом России.
Глава IX. Взгляд на реформу
Государственный бюджет достигал в конце царствования Петра до 8 с половиной миллионов. Новый подушный оклад заменил старые подати: табельные, повсегодные и запросные, и дал значительный против прежнего излишек (2,8 млн.); 3/4 государственных средств расходовались на содержание военного ведомства, сухопутного (4,6 млн.) и флота (1,4 млн.). Из остальной же четверти покрывались расходы на дипломатию, администрацию, двор, общественные постройки и прочее. Должно заметить, что подушная подать установлена была, когда казенные издержки выросли из рамок табели; все свободные средства центральных и местных касс были израсходованы на покрытие содержания армии и флота, и старые способы увеличения государственных доходов оказались недействительными перед грозным фактом истощения платежных средств и уменьшения коренного населения России.
Чрезмерный рост расходов на военные надобности и тяжесть податного обложения – таковы главнейшие черты государственного хозяйства при Петре Великом; к ним присоединяются существенные недостатки административно-финансовой организации. Деление России на военные округа вызывалось финансовым кризисом и отчасти подражанием шведской системе. Расквартирование армии по губерниям подвергло население многим неприятностям солдатского постоя. Передача казенных сборов и расходов в местные кассы лишала приказное управление некоторых функций и прежних материальных средств. Негубернские поступления стало ведать новое учреждение, сенат. С падением приказов явилась необходимость в центрально-административной системе. Перемена столиц облегчила реформу, а соседство со Швецией указало для нее образцы. Но коллегии и провинции на практике столкнулись с ранее учрежденными губерниями и сенатом и не были достаточно точно согласованы во взаимных функциях.
Сенат постоянно требовал новых указов. “Делайте по своим соображениям: как я могу вам указывать из-за такой дали!” – пишет Петр, увлеченный военными и политическими делами. Введение новых учреждений было подготовлено “стихийно”, обсуждалось “коллективно” сотрудниками Преобразователя. Но коллегиальная система требовала от русских непривычных для них самостоятельных общих действий. Реформа не могла национализироваться, совершенно выродилась, потеряла сущность, осталась одна форма. Взятки, казнокрадство и медлительность в делах вскоре напомнили русским “московскую волокиту”. Чтобы обеспечить законность и порядок, необходима была новая коренная реформа государственных учреждений.
Централизация государственной власти при Петре достигла своего высшего развития. Народ прежде всего должен был отстоять свое политическое бытие. Одна часть населения обречена на пожизненную службу государству, другая должна была работать в крепостной зависимости для поддержания и удовлетворения высших сословий. Главные средства государства тратились на содержание военной силы. Положение многочисленного класса хлебопашцев во многом ухудшилось против прежнего.
Завоевания, сделанные при Петре, главным образом преследовали экономические и культурные цели. Вследствие приобретения морских берегов возникли новые отрасли промышленности и внешняя торговля. На фабрично-заводскую деятельность правительство обращало особенное внимание. Кроме казенных фабрик, учреждено было множество частных. Правительство освобождало первого устроителя от казенной службы, приказывало продавать произведения русских фабрик дешевле, давало субсидии и разные льготы промышленникам. При Петре учреждены были частными лицами и компаниями новые фабрики: полотняные, суконные, шелковые, писчебумажные, игольные и пр.; заводы: сахарные, крахмальные, кожевенные, железоделательные и пр. – в Петербурге, Москве, Казани, Астрахани и во многих губерниях.
В то же время, вследствие открытия новых путей сообщения, необыкновенно успешно развивалась внешняя и внутренняя торговля. Летом 1722 года к Петербургу пришло с товарами 116 иностранных кораблей, к Рижскому порту прибыло 231 и отошло 235 кораблей; пошлин с товаров взято 125 тысяч ефимков. Правительственные агенты пишут, что в заграничные порты явились русские корабли. Указано печатать прейскуранты иностранных товаров в главнейших городах Европы, “дабы знали, что дешево или дорого”. Морская торговля быстро развивается: в 1724 году к Петербургу прибыло уже 240, к Выборгу – 28, к Ревелю – 62, к Нарве – 115, к Риге – 303 иностранных корабля с разными товарами. Из Константинополя Неплюев пишет царю: “Не только полезно, но и нужно в настоящий союзный договор внести, чтобы были русские консулы в Шемахе и в крымских городах – Хотине, Бендерах и Перекопе”. Из всех областей Двинской системы возят товары в Архангельск; пенька вся идет в Петербург; в Нарву доставляют товары псковичи; на реках Косиле, Двине и Торопе грузятся для Риги; усиленно идут работы по Ладожскому каналу, чтобы открыть водный путь из Москвы в Петербург.
Но нравы и обычаи, несмотря на строгие указы и многие общественные перемены, улучшались крайне медленно. Русские купцы не оставляли своих некультурных привычек даже при сношениях с иностранцами. В заграничные порты приезжали с разною безделицею, с самым незначительным товаром. В Стокгольм, например, привезли деревянные ложки, немного полотна и каленые орехи, открыли мелочный торг на улицах и варили себе кашу у моста, вызывая всеобщие насмешки. Бестужев доносит в Петербург: “Русские купцы никакого послушания не оказывают, беспрестанно пьяные, бранятся и дерутся между собой, отчего немалое бесчестие русскому народу, и хотя я вашего величества указ им и объявил, чтобы они смирно жили и чистенько себя в платье содержали, но они не только себя в платье чисто не содержат, но некоторые из них ходят в старом русском платье, без галстука, также некоторые и с бородами по улицам бродят”. Такую неряшливую, грубую жизнь они вели и у себя дома; на разные улучшения в торговле и технике мало обращали внимания; обязанности самоуправления признавали лишнею тягостью; ратманы в заседания не ходили и вообще купечество не могло приобрести значение денежной аристократии; администрация по-прежнему презрительно относилась к промышленному сословию. “В Коломне в магистрате у отправления многих дел один бурмистр, а другого бурмистра Ушакова, едучи мимо Коломны в Нижний Новгород, генерал Салтыков бил смертным боем, и оттого не только в Зарайск, но и в коломенский магистрат ходит с великою нуждою временем. А с другим бурмистром такой случай: обер-офицер Волков, которому велено быть при персидском после, прислал в магистрат драгун, и бурмистра Тихона Бочарникова привели к нему, Волкову, с ругательствами, и велел Волков драгунам, поваля бурмистра, держать за волосы и за руки, и бить тростью~ драгуны били палками ратмана Дьякова, также били городового старосту, и, за отлучкою этих битых, в Коломне по указам всяких дел отправлять не могут”. Из всех магистратов присылаются в главный длинные списки обид купцов и посадских, наносимых служилыми людьми. Администрация часто произвольно захватывала молодых купеческих людей и подвергала жестокому заключению; несмотря на представления главного магистрата, их не освобождали и не пересылали в его ведомство.
