Ознакомительная версия.
Именно по предложению Эйхмана Гиммлер создал в Вене Бюро еврейской эмиграции и назначил его руководить им. В результате деятельности Эйхмана в период с середины 1938 года и до начала войны Австрию покинуло более 100 тысяч евреев. Почти все они, за редким исключением, выехали за границу практически нищими, а их имущество было присвоено нацистами. Барону Луи де Ротшильду позволили выехать только после годового пребывания под стражей, причем плата за свободу включала, в частности, передачу Герингу нескольких прокатных станов; дворец Ротшильда в Вене стал штаб-квартирой Эйхмана. Евреев просто вынуждали эмигрировать, но чтобы получить выездную визу со штампом «Jude» (еврей), было недостаточно расстаться с деньгами и имуществом; каждый отъезжающий должен был дать обязательство, что покидает страну навсегда. Австрия стала Германией.
Именно в этот период Гиммлеру впервые пришла в голову идея коммерциализации концлагерей. Аншлюс привел к лавинообразному росту числа заключенных, и оставлять такое количество даровых рабочих рук без работы было бы по отношению к рейху безответственно и преступно. До аншлюса общее количество заключенных гиммлеровских концлагерей оценивалось Райтлингером примерно в 20 тысяч, причем занимались они главным образом строительством и расширением самих лагерей, казарм и других объектов для частей СС. Но к апрелю 1939 года число заключенных возросло примерно до 280 тысяч, и с ними необходимо было что-то делать.
И вот, пока Эйхман конфисковывал состояния евреев, Гиммлер спешно формировал подразделения СС для охраны и управления лагерями, в которых были сосредоточены значительные трудовые ресурсы, обеспечивавшие добычу камня, а также производство кирпича и цемента для различных проектов, которые фюрер то и дело затевал с подачи своего молодого советника по архитектуре Альберта Шпеера – будущего министра военной промышленности27. Главой промышленной империи, основанной на использовании подневольного труда, стал Освальд Поль – внешне напоминавший Муссолини выходец из рабочего класса, чье поистине садистское стремление выжимать все силы из подконтрольных ему людей сделало его одним из самых страшных орудий Гиммлера.
Доказавшая свою эффективность гитлеровская политика разделять и властвовать была распространена Гиммлером и на администрацию лагерей. В 1936 году он предпринял специальные меры, чтобы не позволить Гейдриху получить полный контроль над концлагерями, хотя, с точки зрения последнего, инспекционное управление Эйке и трудовая администрация Освальда Поля «Verwaltungsamt» серьезно ограничивали его свободу управления заключенными. Это противоречие, однако, совершенно естественным образом вытекало из того обстоятельства, что главной задачей Гейдриха было уничтожение «недочеловеческих» расовых элементов и врагов государства, в то время как Эйке и Полю заключенные нужны были живыми (некоторым из них за хорошую работу даже предоставлялось поощрение в форме дополнительного питания).
Как бы там ни было, почти до середины войны коммерциализация лагерей шла медленно и трудно, что объяснялось острым соперничеством между административными управлениями. Кроме того, наблюдение за работой заключенных зачастую поручалось капо – закоренелым уголовникам, специально помещенным СС в лагеря для этой цели, что также увеличивало жестокость режима содержания заключенных и снижало производительность их труда.
На печально знаменитом совещании, созванном после ноябрьских погромов 1938 года, председательствовавший на нем Геринг предпринял попытку предотвратить значительные потери для экономики рейха, вызываемые разграблением жилищ, занимаемых евреями, но не всегда им принадлежащих и к тому же застрахованных от повреждений и краж. На самом деле интересовали Геринга только данные о причиненном ущербе и возможность избежать компенсационных выплат. Он также похвалялся тем, что за несколько месяцев Австрию покинуло 50 тысяч евреев, в то время как из Германии выехало всего 19 тысяч, и добивался скорейшей сегрегации оставшихся евреев и их выдворения за пределы страны. И цель эта была близка. Тот же Гейдрих заранее предпринял все возможные меры, чтобы сделать погромы максимально эффективными. Проконсультировавшись с Гиммлером, который в это время находился в Мюнхене, он направил руководителям государственной полиции на местах подробные инструкции, в которых особо оговаривались вопросы отношения полиции к антиеврейским демонстрациям и проблема возможной порчи имущества, принадлежащего этническим немцам. После погромов Гейдрих также санкционировал широкомасштабную кампанию по аресту евреев, чье присутствие в Германии оскорбляло его чувство порядка.
Хёсс, который к 1938 году был произведен в коменданты Заксенхаузена, вспоминает, как летом 1938 года Гиммлер побывал у него с инспекционной поездкой. Он привез с собой министра внутренних дел Фрика, впервые посещавшего концентрационный лагерь. Гиммлер пребывал «в отличном настроении и был явно доволен тем, что ему удалось показать министру внутренних дел и его чиновникам один из секретных и знаменитых концентрационных лагерей». Он отвечал на вопросы «спокойно и дружелюбно, хотя иногда саркастически». После инспекции Гиммлер и его спутники были приглашены на обед.
После успешного вторжения в Австрию Гиммлер почувствовал вкус к иностранным делам, и Гитлер стал использовать его – хотя и в меньшей степени, чем Геринга, – для «неформальной» дипломатии, параллельной официальному курсу министерства иностранных дел, которое в начале 1938 года возглавил Риббентроп. Скоро Гиммлер стал одним из наиболее близких и доверенных подчиненных Гитлера. Внешне их отношения были вплоть до мелочей подчинены формальному протоколу, однако среди окружения фюрера Гиммлер считался признанным соратником, который к тому же, в отличие от генералов, делавших все возможное, чтобы удержать Гитлера от грандиозных военных планов, безоговорочно поддерживал политику вождя и даже, когда его об этом просили, давал советы, как лучше ее осуществлять. Напомним, что именно Гиммлер возглавлял делегацию, встречавшую фюрера в Линце, а спустя несколько недель – в мае – был в числе тех, кто сопровождал Гитлера во время официального визита в Италию, и даже останавливался с фюрером в королевском дворце Квиринале. «Здесь вдыхаешь воздух катакомб», – заметил по этому поводу Гиммлер, и его слова передали королю.
Как бы там ни было, в конце концов Гитлер понял, что Гиммлера можно использовать в качестве дипломата. В 1936-м и 1937 годах его уже посылали в Италию с визитами доброй воли, причем в обоих случаях Гиммлера сопровождал Гейдрих. Ими были установлены дружеские отношения с муссолиниевским министром полиции Боччини, который даже удостоил Гейдриха личной беседы (во время первого визита в Италию Гиммлер заболел).
Ознакомительная версия.
