Карл фон Клаузевиц - О войне. Части 1-4

Ознакомительная версия.

В искусстве осаждать впервые проявляется нечто относящееся к руководству самим боем, т. е. признаки проявления того духа, которому вручена эта область материи. Но эти духовные проявления большей частью сейчас же получали материальное воплощение в виде подступов, траншей, контрапрошей, батарей и т. п. и являлись лишь нитью, требовавшейся для того, чтобы нанизать на нее это материальное творчество. Но в этих осадах духовная сторона могла найти почти исключительно такое выражение, и этим можно было довольствоваться.

Позднее тактика делала попытки придать механизму своих сочетаний характер общего распорядка, отвечающего особенностям инструмента[27], эта попытка, конечно, ведет теорию на поле сражения; но на последнем не было простора для свободной деятельности ума и воли; там действовала армия, обращенная строями и боевым порядком в автомат; простая команда приводила его в движение подобно часовому механизму.

Предполагалось, что подлинное ведение войны, т. е. свободное (примененное к требованиям конкретной обстановки) использование подготовленных средств, не может быть предметом теории, а должно представлять арену применения естественных дарований человека. Мало-помалу, по мере того как война переходила от рукопашной борьбы средневековья к более правильной и сложной форме, в человеческом уме начинали тесниться отдельные отрывочные размышления, но они еще преимущественно проскальзывали только в мемуарах и рассказах, до известной степени incognito[28].

Когда размышления по поводу военных событий стали накопляться, а история стала приобретать более критический характер, возникла живая потребность в известной точке опоры в виде принципов и правил, дабы столь свойственные военной истории спорные вопросы и борьба противоречивых мнений могли получить разрешение. Этот вихрь противоречивых мнений, лишенный какого-либо центра и каких-либо ощутимых законов, должен был представлять претящее человеческому уму явление.

Таким образом, возникло стремление установить основные положения, правила или даже системы ведения войны. Не вглядевшись должным образом в те бесконечные трудности, которые лежат на пути к созданию положительного учения о ведении войны, выдвинули эту задачу. Ведение войны, как мы то показали выше, расплывается в крайне неопределенных границах во все стороны, между тем как каждая система, каждое научное построение обладают ограничивающей природой синтеза; отсюда создается навсегда непримиримое противоречие между такой теорией и практикой.

Теоретики довольно скоро ощутили все трудности этой задачи и сочли себя вправе уклониться от нее. Поэтому они вновь ориентировали свои принципы и системы лишь на одни материальные факторы и действия одной стороны. Хотели, как в науке о подготовке к войне, дойти до известных положительных результатов, принимая к рассмотрению лишь то, что могло быть подвергнуто точному учету.

Численное превосходство является вопросом материальным. Из всех факторов, которыми обусловливается победа, остановились именно на нем, так как численное превосходство, комбинируемое со временем и пространством, могло дать законы математического порядка. Мысля все прочие обстоятельства равными с обеих сторон и, таким образом, взаимно нейтрализованными, считали возможным отвлечься от них. Такое допущение, пожалуй, имело бы право на существование, если бы делалось временно, с целью изучить один этот фактор по сопровождающим его обстоятельствам; но поступить таким образом раз навсегда, считать численное превосходство за единственный закон и видеть в формуле «сосредоточить к определенному времени в определенном пункте численное превосходство» весь секрет военного искусства – это означало создавать ограничение, совершенно не способное выдержать могущественный напор действительной жизни[29].

Была сделана попытка систематизировать в теоретической обработке еще другой материальный фактор. Армия рассматривалась как некоторый организм, требующий пропитания; снабжение армии и выдвинули как основное исходное положение для законов ведения большой войны[30].

Конечно, и тут пришли к определенным цифровым данным, но эти цифры, покоившиеся на множестве произвольных предпосылок, не могли устоять перед лицом действительного опыта.

Некий остроумец попытался сосредоточить в одном понятии базиса целую кучу разнообразных обстоятельств, между которыми оказались даже и некоторые духовные факторы: продовольствие армии, ее укомплектование и запасы снаряжения, обеспеченность сообщений с отечеством, наконец, безопасность отступления, если в том окажется необходимость. Это понятие базиса сперва подменило собой все отдельные факторы; затем величина (протяжение) базиса подменила его самого, и, наконец, угол, который образует армия с этим базисом, заменил величину последнего[31], и все это проделано было для того, чтобы дойти до чистого геометрического результата, не представляющего никакой ценности.

Последнее, конечно, неизбежно должно было случиться, ибо ясно, что ни одна из этих подстановок не могла быть произведена без насилия над истиной и без изъятия части содержания предшествующего понятия. Понятие базиса представляет действительную потребность стратегии, и дошедший до него оказал Беории истинную услугу, но пользоваться им вышеуказанным способом безусловно недопустимо; это должно было привести к совершенно однобоким выводам, которые этого теоретика увлекли еще дальше в совершенно нелепом направлении, а именно – к установлению господствующего значения охватывающей формы базиса.

В виде реакции против этого ложного направления возведен был на престол другой геометрический принцип, принцип так называемых внутренних линий[32]. Этот принцип опирается на правильное основание – на ту истину, что бой есть единственное решающее средство на войне; но все же, именно вследствие своей исключительно геометрической природы, он не что иное, как новая однобокость, которая никогда не будет в состоянии господствовать над действительной жизнью.

Ознакомительная версия.