В этой же серии дебютов на меня произвел впечатление фильм «Колодец» (Татьяна Гладкая), но здесь, конечно, больше сам рассказ Горького «Губин». Играет Юрий Назаров, который отчего-то все время монотонно кричит (это, кажется, задание режиссера), и очень интересно играет Баширов. Ах, Горький, какой тонкий аналитик русского, с подлостью и широтой, характера, и какой провидец отношений русских и мусульман!
Показали еще новый фильм Ирины Евтеевой. Она делала его пять лет, но в основе его, как первичный, лежит материал знаменитых фильмов, в которых действует Петербург. Это «Шинель», «Петр Первый» с Симоновым и Тарасовой, «Маскарад» с Мордвиновым и др. Потом эти уже готовые изображения совмещаются, монтируются, от руки раскрашиваются. Стилистика, мною уже виденная, талантливо, я бы даже сказал, неповторимо. Образ города и образ литературы из щели небытия.
К началу показа фильма «Бедный, бедный Павел» Виталия Мельникова народ уже стоял вдоль проходов. Когда Мельников закончил свое небольшое слово, то негде было поставить стул для него. На меня фильм произвел очень большое и серьезное впечатление. Мельников вообще мастер фона и киноживописи, ничего лишнего, и все играет. При всей импровизационности театральной манеры элементы сосчитаны и организованы. Мастер прекрасный, эта его картина отчасти напоминает мне работу английских режиссеров, всё говорит. Блестящая работа актеров Сухорукова (Павел) и Оксаны Мысиной (Мария Федоровна). Интересно играет графа Палена Олег Янковский, особенно во второй половине фильма, когда актер преодолевает закваску работ по фильмам М. Захарова. Но не понимаю, почему на «Золотом орле» дали приз за лучшую мужскую роль ему, а не Сухорукову. С этим фильмом, думаю, у меня будут хлопоты. Это не фильм для Ю. Н. Клепикова, это не его пристрастия, но посмотрим.
В фойе развернута небольшая выставочка живописных и графических работ наших писателей и режиссеров. Очень красивые и милые пейзажи Говорухина, портреты Войновича, это добавляет краску к их жизни как художников. Меня неприятно удивила серия работ режиссера Мамлина — это коллажи, когда к основе, к какой-нибудь знаменитой живописной картине, шедевру русской живописи, произведению, ставшему культовым, вдруг приклеивается иной образ. «Незнакомка» Крамского с лицом трансвестита, «Три богатыря» едут на мотоциклах. Все это — довольно кощунственно. В связи с этим вспомнил о фильме «Колодец». Там есть один эпизод, когда главный герой Губин, по натуре душегуб и убийца, вдруг начинает заботиться о бездомном котеночке. В самом конце картины именно похороны детьми на берегу реки этого котеночка спасают Губина от смерти, на этом месте спотыкается бегущий за ним татарин. Но вот что спросила вдруг Лида Боброва: «А как эту сцену с мертвым котеночком снимали? Усыпили котенка или как?» Вот они, жертвы искусства. Убили — или назовем это «усыпили»? И стоит ли все искусство гибели хоть одной божьей твари?
27 февраля, пятница. Программы утром нет, уехали всем фестивалем в город Пушкин посетить Екатерининский дворец. Я во дворце был, поехал ради янтарной комнаты, но внезапно получил еще огромное удовольствие от самой дороги, от рассказов Ирины Яковлевны, гениального экскурсовода Гатчинского дворца, которую я знаю уже десять лет, и все эти десять лет восторгаюсь ее эрудицией и любовью к нашей русской истории. Получил удовольствие от знакомства с географией окрестностей. Дворцово-парковый ансамбль, белый от снега, сквозь деревья виднелась Камеронова галерея, сам дворец, Эрмитаж, ворота, памятники, павильоны. Но вот что удивительно, я уже не испытал прежнего восторга, идя вдоль барочного фасада дворца, эти бесконечные мужики с надутыми животами, поддерживающие фасад, показались мне довольно вульгарными и для того времени. В тронном зале позолоченной бронзы, на самом деле оказывающейся резьбой, оказалось чересчур много, все вдруг съежилось и стало несколько чужим. Для меня уже менее интересной стала история царей и их придворных интриг, я уже не хочу фантазировать, как они жили, что видели из окон своих спален и кабинетов, как им докладывали. Русские цари, исключая, может быть, Петра, были определенно порядочными мещанами. Такое могли построить только баре, у которых тысячи крепостных. Не слишком большое впечатление произвела на меня и янтарная комната. Выменяли ее, собственно говоря, на 55 русских, двухметрового роста, крепостных парней, лежала она много лет в кладовых, потом этим подаренным пруссаками предварительным материалом облицевали комнату, стали добавлять свой материал, свой янтарь, свой труд. В основе лежал немецкий вкус и немецкий проект. Создали некий шедевр ремесла, лишь отчасти являющийся искусством. Наверное, Герцен был прав, когда писал о купеческом вкусе русских цариц, стремящихся даже стены своих комнат разукрашивать янтарем. Вот, собственно, и все.
После обеда показали фильм «Век Лихачева» режиссера Артюхова. Неинтересная, почти видовая картина. Подробности ареста и ссылки на Соловки юного философа. В свое время, когда академик показывал своей внучке «дело» об его аресте и читал выдержки из журнала заседаний кружка молодых ребят, просто писавших и веселившихся, иронизируя над реформой русского языка, которую правительство провело после революции, даже внучка сказала деду, что власть посадила его совершенно справедливо. Какая власть терпит нечто подобное? В наше время иронистов тоже берут на учет. Где век, где ученый? Самый яркий эпизод — выступление на митинге в дни путча. Нет проблемы, нет темы, собрание случайных эпизодов.
28 февраля, суббота. Не писал об этом вчера. Когда мы около часа дня уезжали из Пушкина, то в машине не оказалось Жени Пекача. Мы задержали автобус, Валех вызвался сбегать поискать, но все же через несколько минут мы уехали. В конце концов, рейсовый автобус в Гатчину ходит часто, доедет. Но проходит обед, проходит ужин, я захожу к ребятам в комнату несколько раз: парень пропал. Я волнуюсь, но успокаиваю себя тем, что в Ленинград прямо из Царского Села уехали Саша Волоховский и Леня Колпаков. Может быть, он уехал вместе с ними? Но ребята оба, во-первых, люди совершенно самостоятельные, со мною связаны лишь отчасти, а во-вторых, об их отъезде меня предупредили. В час ночи приехал из Ленинграда Волоховский, он-то и сказал, что Женя ездил с ними. Меня взволновало не то, что он не предупредил, и не то, что он погулял по Ленинграду, а то, что он даже не подумал, что о нем могут волноваться, кто-то будет не спать. И тут я понял, что я обязан поступить с ним так же, как и он со мною. Я зашел к ребятам утром в комнату и заспанному Жене, не требуя никаких объяснений, сказал: «Собирайся, я договорился, в два часа поедешь в Москву».
