Да, Арчи даже и не пытался смягчить удар. Ему было важно, чтобы она уяснила себе: к былому возврата нет, и не надеялась на то, что он передумает. Ушел без оглядки, ни на секунду не замедлив шаг. Действительно, сколько можно. Какая жалость, какая любовь?
Она взъерошила волосы, убирая их со лба, привычный жест в моменты сильного волнения, потом накрутила на палец локон и уставилась в пространство, будто это могло помочь ей определиться с дальнейшим. Следующие двенадцать часов она пребывала в каком-то странном, почти сомнамбулическом состоянии: вроде бы жива, но не совсем. Сердце билось, легкие дышали нормально, а вот мозги… их как-то заедало.
Она придумала один план, если, конечно, подобную эскападу можно считать планом, и начала собирать саквояж, положила несколько платьев, новую ночную сорочку, два шелковых шарфика и две пары туфель. Написала письма, положила на инкрустированный столик в темном холле, где их непременно найдут.
Надев любимую ондатровую шубу, шляпку из велюра и кожаные перчатки, Агата наспех посмотрелась в зеркало, приказав себе забыть про попранную гордость. Не удержавшись, обняла на прощание своего верного пса, схватила саквояж и, не оборачиваясь, покинула уютный, надежный дом и свой привычный мир.
Ночное небо было ясным и черным, словно бы написанное маслом, а все остальное вокруг было матово-акварельным. Морозный воздух холодил щеки, которые, впрочем, тут же заполыхали румянцем от усилия: саквояж оказался довольно увесистым. От учащенного дыхания изо рта беглянки вырывались облачка пара. Гравий под ногами хрустел, будто гренок под лезвием ножа, пока она медленно приближалась к своему авто, тускло поблескивавшему “моррису каули”. К счастью, мотор завелся сразу. Про машины Агате было известно только одно: сидеть самой за рулем – сплошная нервотрепка. “А теперь будь что будет”, – подумала она и, преодолев страх, нажала на педаль газа. Буквально через несколько секунд “моррис каули” растворился в темноте.
Теперь уж никто и никогда не узнает, куда той ночью собиралась ехать Агата Кристи, но весьма вероятно, в Хартмор, который находился в маленькой деревушке под Годалмингом, в семнадцати милях от Саннингдейла. Арчи там, всего в получасе езды от Стайлза, наслаждается обществом Сэма и Мэдж Джеймс… и Нэнси Нил. Даже если она решила устроить очную ставку, то передумала. Наутро, в половине седьмого, ее уже не было в машине, брошенной у мелового карьера в местечке Ньюлендз-Корнер, в шести милях от Годалминга.
Да, брошенной, и что еще примечательней, ее владелица много чего оставила внутри. То есть и не думала заметать следы. На лобовом стекле желтели штрафные талоны за парковку не в том месте, рядом с шоферским местом нашли потом просроченные водительские права, еще в салоне были разбросаны кое-какие вещи, в том числе и шуба. Все это сразу увидел цыганенок Джек Бест, обнаруживший машину.
К тому моменту ее владелица уже успела очутиться на станции Гилдфорд, то есть в трех с половиной милях от мелового карьера, а там она дождалась поезда до Ватерлоо (это сорок пять минут пути). Как она добралась до станции, остается загадкой, поскольку никаких свидетельств на этот счет не поступило. Страшно даже представить, как она в серой предрассветной мгле бродит по лесам и полям. Впрочем, возможно, все было не столь ужасно: села на местный автобус, он и привез ее на станцию. Во всяком случае, в субботу утром (то есть четвертого декабря 1926 года) миссис Кристи, целая и невредимая, примерно в восемь часов пила чай в Лондоне, а в Ньюлендз-Корнере примерно тогда же началась суматоха вокруг ее “морриса каули”.
Горячий чай немного успокоил беглянку. Боль, конечно, не прошла. И Агата подозревала, что эта боль уже никуда не денется, по крайней мере, ощущение, что тебя предали, останется в душе навсегда. И все-таки острота обиды слегка притупилась. Желание отомстить, которое неотвратимо возникает в момент яростной размолвки, тоже поутихло. Ведь своим исчезновением она уже отомстила, и пока все шло так, как было задумано.
Вновь наполнив чашку душистым индийским чаем, она перечитала письмо деверю, Кэмпбеллу Кристи. Теперь можно было отправлять его в вулвичскую Королевскую военную академию, где тот преподавал. Письмо Кэмпбеллу – это отличный ход, может даже самый удачный в плане. Она пишет, куда собирается поехать. Арчи наверняка это прочтет, но уже после выходных, а в выходные пусть подумает над тем, что натворил. Да, ход отличный, она испортит муженьку отдых и хорошенько потреплет нервы.
Кэмпбеллу она сообщила, что едет в Йоркшир, так как ей совершенно необходимо отдохнуть после недавних событий. Каких именно, она не уточняла, Арчи и так все поймет, а Кэмпбеллу знать не обязательно.
Теперь она сама будет писать эту историю, так, как считает нужным. Начало придумано не ею, но развитие интриги будет предопределять она, Агата Кристи.
Это не история, а скорее уж пьеса, пронеслось в голове у Агаты. Все ключевые узлы расставлены по местам, но зритель не должен этого замечать и до последнего действия не догадываться, каков будет финал спектакля. Кэмпбелл Кристи. Это персонаж нейтральный, предсказуемый, никаких подвохов в виде эмоциональных взрывов. Эмоций уже и так чересчур много. Нужен кто-то, кто сможет трезво все оценить, то есть Кэмпбелл, он и убедит своего братца вернуться домой, к жене. С некоторым облегчением (пусть и еле ощутимым) Агата бросила письмо в ближайший почтовый ящик и двинулась дальше.
Следующим пунктом был универмаг “Харродс”. Там она подобрала себе пальто, в Лондоне последние дни было очень холодно, декабрь все-таки, метеорологи предсказывали, что в ближайшие ночи температура заметно упадет. Еще беглянка купила чемодан и кое-что из косметики и гигиенических принадлежностей. На пути к кассе она на миг остановилась, чтобы помазать мочки ушей духами из открытого для пробы флакончика.
Перед уходом Агата некоторое время любовалась рождественским великолепием огромного универмага. Волшебная красота. Нарядные елки, гирлянды, двигающиеся фигуры зверей, гномов, танцовщиц и прочих милейших существ. И все это сияет, мерцает, манит. Когда она в детстве впервые попала в “Уайтлиз”, ей захотелось остаться там навсегда. Агата поймала себя на том, что и сейчас была бы рада тут остаться. Но прочь упоительные фантазии: надо уже торопиться. План, напомнила себе миссис Кристи, она должна четко ему следовать.
Прибавив шаг, она отправилась в ювелирный отдел, где имелся и мастер-ювелир, мистер K. Фаен. Она отдала ему бриллиантовое кольцо, в котором расшатался один камешек, ювелир обещал надежно его закрепить и записал ее имя и адрес, по которому можно будет отослать готовое колечко. Продиктованный адрес был таков: “ХГ1, Харрогейт, отель “Гидро”, миссис Терезе Нил”. А после Агата спешно отправилась на вокзал, чтобы не опоздать на термальный курорт в Северном Йоркшире, действительно в гостиницу “Гидро”.
Этот отель был лучшим на курорте. Когда в него вошла высокая дама, только что подъехавшая на такси, роскошный вестибюль уже почти полностью украсили рождественскими гирляндами и без-дедушками. Вошла она туда в начале восьмого, когда сенсационная весть о том, что пропала известная писательница, еще не успела попасть на радиоканалы и первые страницы английских газет.
Дама удовлетворенно вздохнула, но не от восхищения увиденным, это был вздох усталого человека, добравшегося наконец-то до места. Впрочем, путешествие на поезде было даже приятным, миссис Агата Кристи вволю налюбовалась североанглийскими ландшафтами. Грэнтем, Ретфорд, Донкастер, Хедингсли, Уитон, Хорнбим-Парк. Харрогейт встретил ее закатом, лучи которого щедро позолотили все окна здешних щеголеватых домов.
В основном это были массивные особняки, стоящие поодаль от дороги, их кирпичные стены летом скрывались под плющом “ползучая смоковница” и вьющимся олеандром. Обширные газоны бывали идеально подстрижены, это гордость древнего города. Отель “Гидро” очень величественное сооружение, стоит он в самом конце Свон-роуд. Солидный серый каменный фасад. Основательность, которая вселяет надежду и одним своим видом обещает: тут вам непременно помогут. Вот уже несколько веков водолечебница, ради которой и был построен отель, исправно лечит серной и железистой водой и горячими минеральными ваннами, действительно исцеляющими.
В регистрационной книге Агата написала: “Тереза Нил, Кейптаун, Ю.А.”. Ее поселили на первом этаже, в номере 105, пять с половиной гиней за неделю проживания. Совсем небольшая комнатка, окнами в сад, двуспальная кровать с ужасными пружинами, которые при малейшем движении жалобно скрипели. Но этот скрип не помешал Терезе Нил из Кейптауна тут же уснуть. Проснувшись утром, она увидела, что горничная, Рози Эшер, разжигает углем камин, от которого уже тянуло восхитительным жаром, а после Агате был доставлен обильный английский завтрак. Она съела все до последней крошки с такой жадностью, будто говорила себе: “Наконец-то можно как следует поесть!” Она и правда не ела нормально почти сутки.
