Ознакомительная версия.
Религиозная проблема в Польше была очень болезненной. Православные, униаты, протестанты – их называли диссидентами – притеснялись и угнетались католиками. Желая иметь помощь в разрешении польского вопроса, Екатерина 31 марта 1764 года заключила союз с Пруссией. Фридрих II весьма оживился, понимая, что при хорошей дипломатии без всякой войны получит требуемое – кусок территории Польши. Хорошей дипломатией в данном случае было не дать Польше усилиться, то есть сохранить старые порядки в сейме. К Пруссии быстро и ловко присоединился австрийский император Иосиф II, став наравне с Фридрихом и Екатериной гарантом старой польской конституции.
Под присмотром гарантов король Станислав Август Понятовский пальцем не мог пошевелить, чтобы нарушить порядок в сейме, но под нажимом русских он уравнял в правах католиков и диссидентов. «Гарантом» прав диссидентов послужили русские войска, которые Екатерина ввела в Польшу. Императрица была совершенно уверена в правоте своего дела – она помогает православным, страдающим от польского гнета.
Иначе отнеслись к этому событию сами поляки. В Польше стояли русские войска, и наш посланник князь Репнин вдруг почувствовал себя полным хозяином. Он отдавал приказы королю, (а Понятовский не смел его ослушаться), пробовал распоряжаться сеймом. В противовес самоуправству Репнина в 1768 году в Подолии, в Баре, шляхта образовала конфедерацию для открытой войны против короля и его союзников. Вскоре эта война осложнилась восстанием гайдамаков во главе с Железняком и Гонтой. Гайдамаки сочинили подложный указ Екатерины II и от ее имени убивали шляхтичей и евреев. В Умани (Черкасская область) была устроена страшная резня, и не только в Умани. Война эта поражала своей жестокостью.
Русским войскам, наводя порядок (в чужой стране!), пришлось разбить и конфедератов, и гайдамаков. Подолия находилась на границе с Турцией. При дипломатической поддержке Франции Турция придралась к нарушению границ, потребовала от русских невмешательства в польские дела и объявила России войну.
Первая война с турками продолжалась шесть лет (1768–1774 гг.) и, как пишут о ней историки, ознаменовалась блестящими победами русского оружия. Все это так, но в этой войне императрица зачастую теряла ощущение реальности.
Екатерина стала весьма заметной фигурой в Европе. Переписка ее с Вольтером в данном случае сыграла плохую службу. Шутя, великий просветитель написал императрице, что ее война с Турцией может кончиться превращением Константинополя в столицу Российской империи. Кто знает, подсказка ли Вольтера или собственное тщеславие заставили Екатерину разрабатывать этот проект с полной серьезностью? К борьбе с мусульманским миром призывал несчастный Лжедмитрий, на Крым ходил Голицын, фаворит Софьи, Петр I брал Азов, Миних мечтал о славе сокрушителя Османской Порты. Екатерина решила, что именно на нее история возложила задачу вернуть Константинополь православию.
Она обложилась картами и, словно начальник Генерального штаба, стала составлять план действий. Но для начала надо было посоветоваться с ближайшим окружением. Хочу привести интересный разговор между Григорием Орловым и Паниным, который возник на собрании во дворце, на котором присутствовали самые важные люди государства. Отношение Панина к Григорию Орлову мы знаем, он не терпел фаворитов.
Императрица определила цель собрания – выяснить, «какой образ войны вести и где быть сборному месту» и «какие взять предосторожности в рассуждении прочих границ империи», то есть не ввяжутся ли в эту войну другие государства, например, Швеция. Панин заверил, что нет, не ввяжутся. Решили также, что войну надо вести наступательную. И тут Орлов неожиданно сказал:
– Когда начинать войну, надлежит иметь цель, ради которой она затевается, а если цели нет, то не лучше ли изыскать способ к избежанию этой войны.
Панина смутило это замечание, тем более, что он понимал, Орлов высказывает мысли императрицы, поэтому он ушел от прямого ответа.
– Желательно, – сказал он, – чтобы война кончилась быстро. Для этого надобно собрать все силы, активно наступать на неприятеля и тем «привести его в порабощение».
«Орлов заметил на это, что вдруг решительного дела сделать нельзя.
– Надобно стараться, – настаивал Панин, – войско неприятельское изнурять и тем принудить, дабы оно такое же действие произвело в столице к миру, как оно требовало войны».
Панин был дипломатом, он никогда не воевал. Положили разделить армию на три части, а в конце заседания Орлов предложить послать в Средиземное море несколько русских судов и сделать диверсию неприятелю.
Через день Екатерина сама поставила на обсуждение вопрос Орлова.
– К какому концу войну вести? – спросила она собрание. – В случае нашего успеха какие выгоды полезнее положить?
Обговорили и этот вопрос, мол, получить свободу мореплавания по Черному морю и учредить там порт и гавань. Возглавлять наступательное войско назначили князя Голицына, во главе оборонительного – графа Румянцева. Орлов не успокоился, опять поднял вопрос о смысле войны. Оказывается, он имел в виду оказание помощи единоверцам грекам, находящимся под гнетом турок. В Морее, как известно, много греков, много удобных гаваней и мало турок. (Как мы видим, Екатерина дала фавориту прочитать письмо от Вольтера, он правильно излагал ее мысли. – Авт.).
Теперь вскользь брошенные накануне слова обрели реальный смысл. Екатерина обложилась картами и стала составлять план действий – ужо мы покажем туркам! Алексей Орлов (старший брат фаворита) в это время находился на излечении в Италии. Предложение Григория Орлова тут же стало реальностью. В июле 1768 года из Кронштадта в обход Европы двинулось 15 балтийских кораблей под командой адмирала Спиридова. Идея была такая – Алексей Орлов поднимет в Морее восстание греков, их поддержит русская армия, и греческий православный мир будет освобожден от гнета турок.
Русской эскадре во главе с адмиралом Спиридовым надо было пройти длинный путь от Кронштадта до северо-восточной части Средиземного моря. Франция отнеслась к затее русских кране отрицательно. Французов интересовал Египет, и им совсем не нужно было близкое присутствие русского флота. От прямого нападения французских кораблей нас спасло вмешательство Англии, которая заявила, что если русскому флоту не дадут войти в Средиземное море, то это расценят в Лондоне как враждебный акт, направленный против Великобритании. У англичан с французами были свои счеты.
Но и без враждебных нападений нашей эскадре досталось в этом длинном пути. Из 15 кораблей первой экспедиции до Ливорно дошло только восемь. Корабли эти были построены «на скорую руку», прочность их не соответствовала принятым нормам, еще буря их потрепала. Екатерина была вынуждена послать вторую эскадру, более многочисленную. 11 июля 1770 года обе наши эскадры соединились.
Ознакомительная версия.
