Прошло несколько секунд, прежде чем до него дошел смысл вопроса. Кузнецов снова взорвался.
— Я с вами шутить не намерен и вам не советую! — прорычал он и махнул рукой, чтобы я уходил.
Я вышел и наткнулся на Румянцева. Бледный и взвинченный, он метался из угла в угол. Не знаю, удалось ли ему что-то услышать из нашего разговора. Я хотел было успокоить его, как вдруг дверь в кабинет распахнулась и Кузнецов произнес:
— Можете не ждать своего приятеля. Отправляйтесь домой.
В тот же день поздно вечером Румянцев пришел ко мне домой, прихватив с собой две бутылки водки. Мы молча выпили одну бутылку и принялись за другую, когда он наконец заговорил.
— Канатжан, — сказал он, — я знаю, что ты отказался.
— Это правда, — ответил я, полностью придя в себя после разноса Кузнецова и невероятно гордый оттого, что нашел в себе силы это сделать.
Румянцев опрокинул еще одну стопку и вытер губы.
— То же самое сказал ему и я.
— Это все ерунда. Не стоит из-за этого так переживать, — ответил я и перевел разговор на другую тему.
Прошло несколько месяцев. Но время от времени Румянцев на вечеринках отводил меня в сторону, туманно намекая на наш визит в КГБ.
— Конечно, ты считаешь, что ты такой хороший парень, — как-то, хлопнув меня по плечу, сказал он, — а я вот подкачал.
Мне не верилось, что Кузнецову удалось убедить моего друга стать информатором, но если это было правдой, то я бы предпочел не знать этого. Наши пути разошлись. Став заместителем директора Биопрепарата, я помог Румянцеву перевестись в Подмосковье на руководящую должность, но потом он уволился. Много лет спустя, уже приехав с Соединенные Штаты, я с горечью узнал, что в разговоре с нашим общим другом он назвал меня стукачом.
Когда мы закончили реконструкцию комплекса в Степногор-ске, сбылось то, о чем предупреждал меня генерал Тарасенко.
Было построено много новых зданий. Одно из них, получившее название «Здание 6ОО», стало самой большой испытательной базой в Советском Союзе. Высотой оно было более пятнадцати метров, внутри размещались две гигантские камеры из нержавеющей стали для испытания оружия. Первая была сконструирована таким образом, чтобы выдерживать мощный взрыв, и использовалась для определения степени разрушения и мощности рассеивания аэрозольных смесей, содержавшихся в бомбах. Вторая предназначалась для опытов над животными. Кроме того, была построена целая сеть подземных бункеров для хранения биологических материалов, а также сложная система вентиляции и канализации.
Биологическое оружие — это не обычное оружие, которое заряжают. Пробирки с наиболее смертоносными культурами не могут служить наступательным вооружением до тех пор, пока не удастся сделать поведение бактерий стабильным и предсказуемым. Технология производства микроорганизмов — вот что является оружием в полном смысле этого слова. Разрабатывать ее сложнее, чем вывести новый штамм.
В Степногорске создание оружия на основе сибирской язвы началось с небольшого количества бактерий, помещенных в герметически закупоренную ампулу. Сотни таких крохотных ампул загружались в металлические лотки, а потом — в камеры-холодильники, каждую из них при этом накрывали салфеткой, смоченной дезинфицирующей жидкостью, и снабжали специальной наклейкой-паспортом, где указывались основные свойства данного штамма и дата, когда он был создан. Одной такой ампулы достаточно для производства огромного количества боеприпасов.
Ни при каких обстоятельствах не разрешалось заходить в хранилище по одному. Когда ампулу вынимают из лотка, по правилам должны работать двое: лаборант (или кто-то из технического персонала) и научный сотрудник. Достав пробирку, они проверяют ее герметичность, а затем на металлическом контейнере несут в лабораторию.
За многие месяцы испытаний мы тщательно отработали этот процесс. Сначала научный сотрудник наливал в ампулу небольшое количество питательного раствора. Состав питательной среды непрерывно менялся — в зависимости от того, какой именно штамм выращивался в данный момент. Мы со временем даже придумали специальный термин — «материнская культура».
Крохотной пипеткой набрав жидкость из пробирки, научный сотрудник аккуратно разливал смесь по нескольким емкостям чуть большего размера. Потом эти емкости на тележке перевозились в другую комнату, помещались в контейнеры с подогревом размером со среднюю микроволновую печь и оставались в этом инкубаторе на один-два дня.
Нагревание может уничтожить бактерии. Например, когда пастеризуют молоко, температуру в печах поднимают до 55 градусов по Цельсию. При производстве оружия, напротив, нужно, чтобы бактерии выжили, и необходимо подобрать такую температуру, при которой самые разные патогенные организмы начинали бы активно размножаться. Этот процесс имеет много общего с технологией производства вакцин.
Пройдет не менее сорока восьми часов, прежде чем посеянный материал превратится в миллиарды микроорганизмом. Но, чтобы вырастить нужное количество бактерий, потребуется несколько дней или даже недель.
После того как жидкую культуру достанут из термостата, ее переливают в большие емкости, их везут в другое помещение, где подсоединяют к устройству, которое насыщает жидкость пузырьками воздуха. Равномерное распределение кислорода в смеси усиливает рост бактерий.
На этой стадии жидкая культура полупрозрачная, темно-коричневого цвета, как чай или кола. Но чем выше концентрация бактерий, тем более светлой и непрозрачной она становится, а когда концентрация достигнет максимального значения, смесь будет похожа на кофе со сливками.
Разработчики пользуются определенными рецептами. Исходный материал один и тот же, однако количество и комбинация компонентов питательной среды, температура и время каждый раз варьируются. Если смесь случайно перегреть, то весь процесс придется начинать с самого начала.
Каждое новое поколение бактерий переносится всякий раз в большие по размерам емкости до тех пор, пока не будет получено достаточное количество бактерий сибирской язвы, чтобы под давлением перекачать его в помещение, где установлены несколько ферментаторов. В этих исполинских реакторах микроорганизмы выращиваются еще в течение одного-двух дней. Бактерии продолжают активно размножаться до тех пор, пока их концентрация не достигнет максимума, после чего культуру центрифугируют, и благодаря соответствующей обработке их концентрация повышается еще в тридцать раз.
Использующиеся у нас центрифуги похожи на сепараторы, которые есть на всех молочных фермах и без которых не приготовишь ни масла, ни сливок. Их по спецзаказу изготовили для нас на заводе в Туле, выпускавшем сепараторы для маслобоен.
