Федор Шахмагонов - Из жизни полковника Дубровина

Ознакомительная версия.

Я пытался, управляя натяжением строп, попасть на лесную поляну, но сильный боковой ветер сносил меня на макушки высокого сосняка.

Стремительно надвигалась земля, секунды оставались до посадки, под ногами мелькали разлапистые сверху сучья сосен, на полянке я успел заметить две девичьи фигурки в пестреньких платьях.

Я попытался смягчить удар о макушку сосны, по йоги скользнули в хвою, меня ударило о ствол, и очнулся я на кровати, на мягкой пуховой перине в крестьянской избе.

Стояла такая гнетущая тишина, что первой моей мыслью было, не оглох ли я?

В неширокое оконце, привычное для деревенских построек, падал яркий солнечный свет, пробиваясь сквозь занавеску и листву густого фикуса.

Я догадался, что это раннее утро. В окно были видны яблони, осыпанные яблоками.

Горница невелика, я в ней один. Два шага от изголовья кровати до окна, дощатая перегородка, сосновые бревна горят, как янтарь.

Я прислушался еще раз, надеясь уловить хоть какойнибудь звук, все еще опасаясь, не оглох ли? Тишина...

И вдруг мягкий удар по полу, мягкий и пружинистый.

Спрыгнула на пол кошка. Стало быть, не оглох.

Поглядел на себя. Руки поверх одеяла, попробовал шевельнуть ногой, не шевелится, боль пронзила до сердца...

Где-то за стеной скрипнула дверь, еще одна, легкие шаги, и в горницу вошла девушка. Ее глаза, черные, блестящие, как облитая росой черная смородина, встретились с моим взглядом, она улыбнулась, приложила палец к губам и села на стул возле кровати.

- Предупреждаю сразу! Разговаривать вам нельзя!

Врач запретил! А теперь сделайте мне знак глазами, - вы слышите меня?

Я на мгновение закрыл глаза.

- Вот видите, какая удача! Врач очень боялся за ваш слух. У вас сильное сотрясение мозга, и вы очень долго пробыли без сознания... Еще перелом ноги... Нога у вас в гипсе...

Деловитость и строгость милой незнакомки были прелестны.

- Меня зовут Варен, - продолжала она почему-то шепотом. - Вы у нас в доме! В селе есть больница, но и сказала, что буду ходить за вами лучше, чем в больнице... Отец никак не хочет вас отпускать, пока не поправитесь... И еще мне будет помогать моя сестренка, Машенька. Она школьница, а я в Москве учусь... Нам сказали, что зовут вас Никитой Алексеевичем, что фамилия ваша Дубровин. Командир части приезжал на машине забрать вас в госпиталь, но вы...

Варя на секунду запнулась, перед тем как произнести трудное слово.

- Врач сказал, что вы нетранспортабельны...

Мне хотелось узнать, в какой я деревне. Варя угадала мой вопрос.

- Это большое село, здесь центр колхоза "Заветы Ильича". Мой отец председатель колхоза, Иван Иванович Хренов... Маму зовут Марья Ефимовна.

Обстановка была обрисована исчерпывающе.

В то же утро я перезнакомился молча со всем семейством. Пока я был оставлен на попечение сестричек.

Вскоре приехала ко мне мать. Тогда она работала в Центральном Комитете партии.

До революции в селе... было имение барона фон Дёрвиза, обрусевшего немца, выходца из Восточной Пруссии, крупного капиталиста и ученого человека. Он по доброй воле и желанию своему передал большевистскому правительству все свое состояние, вплоть до вкладов в иностранные банки, и стал учителем...

Его замок, сооруженный в конце прошлого века, вычурный и тяжелый. В двадцатых годах там разместили колонию для беспризорных, а позже открыли санаторий для детей, больных костным туберкулезом.

Надобно сказать еще несколько слов о младшенькой, о Марьюшке. Мать моя забрала ее учиться в Москву, чтобы не тосковала по сестре, а быть может, и потому, что очень она пришлась ей по сердцу своим характером.

...Пришел ответ на мой запрос по поводу реляций барона. Из Центра мне посоветовали передать фон Рамфоринху, что переговоры о прекращении войны возможны, лишь когда ни одного солдата не останется на советской земле, когда правительство Гитлера будет отстранено и Германия обязуется восстановить разрушенное.

Барону не сиделось в Берлине, он приехал на фронт в канун наступления.

Я ему изложил ответ Центра, внутренне ликуя над ним и надо всеми, кто стоял за его спиной.

- Недурно! - сказал он. - Условие первое - ни одного солдата на советской земле. Это разумно. Германия восстанавливает причиненный ущерб. Это меня не касается. Назовем это репарациями. Их выплачивать будет немецкий народ, но ни я, ни мои коллеги... А вот третий пункт, относительно Гитлера и его партии, - это сложнее. И мне с моими друзьями нелегко вырвать власть у него из рук... Но что вместо Гитлера? Что и кто?

Если мы устраним Гитлера и наци, то на их место придут или коммунисты, или социалисты... А этого ни я, ни мои друзья допустить не можем... Это посягательство на наши интересы... Наци несут не только завоевательные функции: они и охраняют нас от рабочего движения... Можете это передать и...

Барон замолк. Взглянул на меня своими бесцветными глазками и чуть заметно усмехнулся.

- А впрочем, не надо торопиться... Я чуть было не сказал, что вы свободны от обязательств, мною на вас возложенных. А это бы означало, что вам в танковой группе делать нечего... Но не надо торопиться!

Полоса для главного удара была определена лишь в несколько километров.

На рассвете ударила артиллерия. На позиции Красной Армии обрушился огонь в несколько сот стволов на один километр прорыва. Затем весь воздушный флот группы армий "Центр", усиленный за счет группы армий "Юг"

и "Север", завис над позициями на восточном берегу Десны. Двинулись танки.

Танки первого эшелона рвались на минных полях, проваливались в рвы, за ними двинулся второй эшелон, и линия обороны была проткнута, как раскаленным шилом. В какой-то мере это было для барона оплата по векселю.

В узкий коридор устремились моторизованные войска, танки растеклись по тылам Красной Армии. Они рвались вперед, сокрушая и сжигая все на своем пути. Их фланги прикрывали эсэсовские части.

Три танковых корпуса, защищенные армейскими корпусами и эсэсовскими частями, устремились по направлению к Орлу, оседлав шоссейную дорогу.

Впереди гремели бомбовые удары, над танковыми колоннами висели истребители.

Генерал и его опергруппа двинулись за наступающими опять по бронированному коридору, как это было в Ромнах.

Стрелу на карте генерал начертил значительно жирнее, чем это получилось в бою. Сунулись на Путивль, и танковый корпус целиком вынужден был повернуть обратно, сузив полосу прорыва. Под Штеповкой были начисто уничтожены два немецких пехотных полка.

В первый день танки прошли километров сорок в глубину, заняли Севск.

Барон собирался уезжать, когда ему кто-то сказал, что впереди "населенный пункт с немецким имением".

Ознакомительная версия.