— Человек не имеет крыльев и по отношению веса своего тела к весу мускулов он в семьдесят два раза слабее птицы… Он в восемьсот раз тяжелее воздуха, тогда как птица тяжелее воздуха только в двести раз. Но, я думаю, что полетит он, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума.
Кратко, но точно обрисовывает Жуковский возможности этой великой силы. Не в аэростатах видит он будущее. Конечно, их не надо совсем сбрасывать со счетов. Аэростаты еще сослужат свое, но слишком медлителен этот путь решения вековой задачи.
— Не это решение рисуется в нашем воображении, когда мы следим за полетами окружающих нас живых существ, — продолжает свою речь Жуковский. — Нам представляется летательная машина «тяжелее воздуха», которая не стесняется воздушными течениями, а несется в любом направлении…
Но машин тяжелее воздуха много. Какой же из них сулят будущее расчеты профессора? Геликоптеру, чью подъемную силу создает винт, орнитоптеру, подражающему птицам маховыми движениями крыльев, или же аэроплану?
Оживленные пером Жюля Верна геликоптеры произвели в свое — время на Жуковского большое впечатление. Однако сейчас Николай Егорович относится к ним уже иначе, хотя (это случится позднее) он и сам обогатит конструирование винтокрылых машин разработкой винта с реактивным двигателем[11].
Но, выступая в 1898 году на съезде естествоиспытателей и врачей, Жуковский отдает предпочтение не геликоптерам и не аппаратам с машущими крыльями. Внимание профессора приковывает к себе аэроплан. Быстрее прочих обещает он достигнуть долгожданного результата.
— Существует древний миф о человеке, летающем на стреле по воздуху, — говорил Жуковский. — Я думаю, что этот миф очень близко подходит к основной идее аэроплана. Аэроплан есть та же стрела, быстро несущаяся по воздуху под малым углом наклонения к направлению своего движения.
В рассуждениях Жуковского — ясная логика исследователя, хорошо осведомленного о разнообразных попытках людей оторваться от земли. Скользящая по воздуху летательная машина привлекает его своей простотой. Она вооружает человека искусством полета, а парящий полет планера это несомненное преддверие к самолету.
— Думаю, — продолжает развивать свои мысли профессор, — что путь исследования задачи воздухоплавания с помощью скользящей летательной машины является одним из самых надежных. Проще прибавить двигатель к хорошо изученной скользящей летательной машине, нежели сесть на машину, которая никогда не летала с человеком.
Как всегда, убежденность Жуковского основывалась на тщательно проверенных фактах. Еще за год до открытия съезда Николая Егорович опубликовал работу: «О наивыгоднейшем угле наклона аэроплана». Под его пером знаменитая кривая Лилиенталя, показывающая зависимость сопротивления и подъемной силы от угла атаки, построенная на основе экспериментов, приобрела совершенно новый смысл. И по сей день ни один аэродинамический расчет самолета не обходится без этой кривой.
Полная солидарность с Лилиенталем, углубление и развитие идей отважного исследователя, погибшего при одном из своих полетов, — такова главная линия доклада Жуковского.
Профессору уже перевалило за сорок. Заискрились первые седины в черной как смоль бороде, но в расцвете его творческие силы. Слава растет и множится. Академия наук избирает его своим членом-корреспондентом. Чего больше? О чем еще мечтать? Чего желать?
Но недаром говорится в народе, что по соседству с радостью ходит горе. И как ни велико наслаждение от работы, кроме нее, есть еще и близкие люди — семья, друзья. В девяностых годах минувшего века именно отсюда пришли к Жуковскому многие тягостные переживания.
Тихим и умиротворенным выглядит дом Жуковских. Кто бы ни пришел в него — прославленный профессор или безвестный студент, его встретят с истинно московским хлебосольством. Гостю покажется, что сами стены этой квартиры источают уют и безмятежное спокойствие. Увы, далеко не всё замечают гости, даже достаточно внимательные…
Первый удар постиг Николая Егоровича в 1890 году. Умерла Мария Егоровна, старшая сестра, большой, нежно любимый друг. Умерла тяжело, после мучительной долгой болезни. Два года спустя смерть унесла Федора Евпловича Орлова, человека, которому Жуковский был обязан столь многим. Шумный, веселый «Евпла», как называли Орлова друзья, был частым гостем в семье Жуковских. Они встречались постоянно и дома, и в университете, и в Техническом училище. Это был неутомимый и жизнерадостный человек, и вот его больше нет рядом. Ошеломленный внезапной смертью, Жуковский садится за письменный стол, чтобы некрологом отдать свой последний долг товарищу.
Бесстрашный, не ведающий поражений в науке, Жуковский в жизни беспомощен как ребенок. Как не хватает ему жены, неразлучного спутника, который пришел бы на помощь в эти тяжелые дни!
Притих дом Жуковских. Нет в нем того бездумного веселья, каким он был наполнен всего лишь несколько лет назад. Но именно тут, в своем доме, нашелся друг. Он оказался совсем рядом, его только нужно было разглядеть.
Надежда Сергеевна Сергеева появилась в семье Жуковских незадолго до смерти Марии Егоровны. Ее пригласили ухаживать за больной. Добрая, отзывчивая, она не знала усталости в своем стремлении облегчить страдания. Сиделка стала подругой. И, умирая, Мария Егоровна попросила мать и брата;
— Пусть Надя останется в семье!
Воля умирающего свята. К тому же скромная девушка быстро завоевала всеобщую симпатию. Летом Жуковские по обыкновению тронулись в Орехово. Надежда Сергеевна отправилась вместе с ними.
В Орехове Надя вышла замуж, а осенью, когда закончились летние каникулы, все вместе двинулись в Москву. Муж поступил на работу, как будто бы все хорошо, но чаще и чаще замечает Николай Егорович, что Надя приходит в гости заплаканная и, всхлипывая, о чем-то шепчется с Анной Николаевной.
Муж оказался запойным пьяницей. Жить с ним стало невмоготу. Надежда Сергеевна выхлопотала себе отдельный паспорт и вновь вернулась к Жуковским. Ее встретили с обычной приветливостью, и дело нашлось тотчас же. Анне Николаевне уже перевалило за семьдесят. Одна дочь умерла, другая вышла замуж. Вести хозяйство в таком возрасте было не под силу.
Жуковский всегда относился к человеческому горю с большим участием. Проявил он его и на этот рае. Приветливый характер, скромность и деликатность Надежды Сергеевны способствовали их долгим задушевным беседам. И, как это часто бывает, одинокие люди потянулись навстречу друг другу.
