Через несколько часов бессмысленного сидения перед телевизором и прослушивания сообщений ГКЧП мы, наконец, дождались пресс-конференции. Скажу честно, у меня уже тогда появилось впечатление того, что вся эта затея обречена на неудачу. Более того, я пришел к тому мнению, что сами гэкачеписты уже не верили в успех своего предприятия. Дрожащие руки Янаева, бегающие глазки остальных – все это оставляло впечатление неуверенности и даже какой-то опереточности. Понятно было, что у таких дебилов ничего не получится. Наши концерты, как и все прочие развлекательные мероприятия, были отменены, и мы собрались в Москву. Поездом, по каким-то причинам, уехать не удалось, поэтому Макар с Кутиковым отправились чуть ли не автостопом. Им и досталась вся слава «защитников Белого дома». Мы же с Маргулисом и Ефремовым уехали только 20-го. Естественно, я пошел к Белому дому, потусовался там, встретил множество знакомых и не знакомых, но знающих меня людей. Тогда еще не было никакой ограды, такой как сегодняшний забор, отделяющий власть от народа. Я даже выпил с защитниками баррикад под дружные крики «Ура! Подгородецкий с нами!», как будто я это был не я, а, по крайней мере, командир танковой дивизии. Настроение в народе было разное, но большинство людей находились в ожидании большой крови. Более того, были готовы ее пролить. Стрельба, время от времени слышавшаяся откуда-то издалека, только подогревала народ. Думаю, что если бы гэкачеписты решились на штурм, то погибших было бы много, но всю эту компанию очень быстро бы перевешали на фонарях. В отличие от Макара и Сашки, я не стад фотографироваться на баррикадах, давать интервью корреспондентам, а просто несколько часов походил и посмотрел на то, как бывшие советские люди, уже почувствовавшие вкус свободы, были готовы ее защищать…
В 1993 году никто не показывал «Лебединого озера», зато была трансляция CNN, благодаря которой все можно было рассмотреть в деталях. Третье число я провел дома на диване, слушая «Эхо Москвы» и смотря телевизор, который не постоянно, но показывал происходящее. А вот на следующий день я добрался почти до центра событий. Нашел себе укрытие и оттуда наблюдал, как танки долбали по Белому дому. Больше всего меня поразили не танки, а люди. У меня закралось впечатление, что наш народ – один из самых кровожадных в мире. К примеру, американцы при крике «У него пистолет!» ломанутся кто куда, лишь бы подальше от источника опасности. Залягут, спрячутся, лишь бы в них не попали, даже и случайно. Наши же спросят: «Где пистолет?» – и повалят толпой посмотреть, кто и кого будет убивать. Вот и 4-го октября на набережной Шевченко и дальше у гостиницы «Украина» собралось довольно много желающих посмотреть, как люди будут убивать друг друга. Мамаши с колясками, дама с собачкой… И по фигу им были шальные и не очень шальные пули, летевшие от Белого дома, – все равно они стояли и смотрели. Кто-то далее аплодировал удачным попаданиям из танковых орудий в окна будущего Дома правительства.
А уже позлее я услышал по «Эху Москвы», что обстреливают любимый мной «Московский комсомолец». Вот тут я уже всерьез забеспокоился, поскольку моих друзей и просто приятных мне людей там было много. Оказывается, они даже собирались обороняться! Все оружие, которое было в редакции, – это пистолет главного редактора, который ему выдали как министру печати московского правительства, два «Макарова» его охранников и карабин СКС, принадлежавший заведующему редакцией и хранившийся у него в сейфе. В то время как от автоматных очередей сыпались стекла в кабинете главного редактора и, соседних помещениях, один из охранников Павла Гусева собрался «снять» автоматчиков из карабина. Но как только он высунул голову, чтобы оглядеться, автоматная очередь с крыши соседнего дома прошила, окно в сантиметрах над ним. Кстати, только на фасаде редакции можно было насчитать более сотни отметин от пуль.
Что касается меня, я почему-то двинулся в сторону «МК», но добраться удалось только до оцепления. Никаких мобильников тогда не было, поэтому я воспользовался телефоном-автоматом. Дозвонился до Алексеича, который рассказал мне, что все уже закончилось и опасности нет. Как выяснилось, приехавший ОМОН установил у редакции БТР, и пока тот не давал своими очередями поднять голову снайперам, за ними была выслана группа захвата. Одного застрелили, другого поймали. Успокоенный, я отправился домой смотреть телевизор, понимая, что сам сделать ничего полезного для кого-нибудь в данный конкретный момент не смогу…
Еще одно наблюдение: в телевизионных передачах (наших, естественно) был очень сильный элемент истерики. Когда обстреливали «Останкино», к примеру. А потом и позднее, во времена борьбы против НТВ, когда практиковались митинги, ночные выходы в эфир и прочее нагнетание обстановки. Вы думаете, что люди боролись за свободу слова или свободу телевидения? Нет! Подобную истерику можно устроить только тогда, когда ты чувствуешь, что сытой и спокойной жизни приходит конец, когда у тебя отнимают деньги, кстати очень много денег. Да еще ты чувствуешь при этом, что не можешь подобно Гусинскому или Березовскому свалить в Израиль, Грецию или Англию. Телевизионщики – жуткие трусы, для которых потеря тепленького местечка – сродни потере жизни вообще.
Все, что происходило после 1993 года, уже было не таким впечатляющим. Ну дефолт 1998-го, когда люди взяли и ограбили всю страну. Ну и что тут такого. Еще известный персонаж из фильма «Чапаев» говорил: «Белые придут, грабют, красные придут, грабют. И куды ж крестьянину податься?» Власть, какой бы всенародно избранной она ни была, трудно залодозрить в симпатиях к своему народу. Во всяком случае, у нас в стране. Несколько порядочных политиков (кстати, «порядочность» в политике – категория относительная) никогда не смогут сделать погоду и утонут в море взяточников или, как сейчас модно говорить, коррупционеров. Одна «команда» обвинит другую, займет ее место, хорошо нажрется, потом потеряет бдительность, и ее сменит следующая. Мой взгляд на политику, возможно, дилетантский, но я – артист и я так вижу. Некоторые видят еще хуже, абстракционисты например…
В общем, скажу честно, в девяностых годах у меня было все: самые высокие взлеты и самые низкие падения, тысячи долларов, разбросанных по полу моей квартиры, и «пятьдесят рублей до зарплаты», ордена, почетные звания, праздники и похороны, красивые женщины, умные и душевные мужчины, города и страны, водка и кокаин. Ну и, конечно, Музыка. О ней я в этой главе как-то и не вспомнил. Не до нее было…
Жены рок-музыкантов – очень странные женщины. Где в нормальной жизни вы видели супругу, которая не только терпит осуществление классической формулы «секс (по большей части, не с ней), наркотики и рок-н-ролл», а также пьянство, постоянное отсутствие дома, тысячи поклонников, а что еще хуже – поклонниц, а иногда (если рок-музыкант или еще, или уже не знаменит) – безденежье и отсутствие каких-либо перспектив? А ведь терпят, и еще как, – втаскивают своих нетрезвых мужей домой, укладывают спать, отпаивают с похмелья, а еще рожают им детей и делают все, что делают женщины с мужчинами в этом мире. Правда, очень часто рок-жены становятся мощнейшей разрушительной силой. Какой-то заштатной фото-корреспондентки и безумной художницы хватило для того, чтобы всего за пару лет полностью и окончательно развалить величайшую группу всех времен и народов – «Битлз». А ведь если бы не эти дамы, то сегодня «битлы» пели бы все вместе на Красной площади и шумной компанией гуляли бы с Путиным по Кремлю. Хотя, может быть, дело тут не только в женах…
