трахался всего лишь два раза за последние восемь лет, жил в квартире с двумя отличными девчонками — и спал в одиночестве.
Но вот пару дней спустя Дарлин слонялась по квартире в одних маленьких трусиках и очень откровенном топе. Посмотрев на Дарлин, я заметил растяжки у нее на животе. Я показал на них и спросил, что это такое. Дарлин бросила взгляд на отметины и ответила: «О, это из-за ребенка. Когда мне было четырнадцать, один садовник-мексиканец изнасиловал меня». — «Черт возьми, детка, да с тобой можно, — встрепенулся я. — Почему же мы не спали с тобой?»
— Вот здорово, Чарли, я все ждала, когда ты заикнешься об этом. Я думала, ты меня не хочешь, — сказала Дарлин.
— Ты что, обалдела? Я сидел взаперти целую вечность, мечтая о такой юной и нежной штучке, как ты.
Мэри работала, так что квартира была в полном нашем распоряжении. Тогда наш роман и закрутился.
Когда в тот вечер Мэри пришла с работы, я рассказал ей про нас с Дарлин. Сказал я и то, что мы будем жить с ней в одной комнате. Мэри не стала закатывать истерику, но все-таки заметила, что, на ее взгляд, я воспользовался девочкой: «Она еще ужасно маленькая, Чарли. Ты уверен, что правильно с ней поступаешь?» — «Эй, послушай, я ведь не железный, — ответил я, — а она не была девственницей и хотела этого не меньше меня. Я не заламывал ей руки. Ты же не стала спать со мной, так что могу сказать, да, я правильно с ней поступаю и с собой — тоже». Тут подала голос молчавшая все это время Дарлин: «Мэри, я сама хотела его. Он не заставлял меня».
Не сказать, что я влюбился в Дарлин, но малышка и впрямь доставляла мне массу удовольствия. Мне казалось, что я тоже удовлетворяю ее, но лишь до тех пор, пока как-то раз я не вернулся домой раньше времени. Я не слишком шумел, когда входил в квартиру, да и дверь в спальню была закрыта. Я уже собрался войти туда и посмотреть, дома ли Дарлин, но вдруг услышал, как в спальне занимаются сексом. Моим первым желанием было распахнуть дверь и разогнать парочку. Вместо этого я спокойно сел на диван и стал прислушиваться к охам-ахам.
Пока я раздумывал, как уладить сложившуюся ситуацию, дверь спальни открылась. Первой вышла Дарлин. При виде меня она испугалась, отпрыгнула в сторону и вскрикнула, словно ее ударили. Парень начал у нее спрашивать, что случилось, а потом тоже наткнулся взглядом на меня. Он был не из слабых — я надеялся, что мы обойдемся без мордобоя. Обошлись. Любовник Дарлин чувствовал себя виноватым и даже не стал объясняться. Он лишь бросил мне «привет» и сразу ушел. Безопасность партнерши его ничуть не волновала. Я посмотрел на захлопнутую дверь, потом обернулся и взглянул на девушку. С раскрасневшимся лицом Дарлин стояла и тряслась. Она попыталась что-то сказать, но не смогла выдавить из себя и слова. Потом она проделала какие-то пассы руками, по-прежнему молча. В конце концов она смогла выговорить: «О, Чарли, прости меня». Не отрывая от девушки взгляда, я сказал ей то, чего на самом деле не чувствовал: «Простить за что? Я же сказал тебе вначале, что ты не принадлежишь мне, а я не принадлежу тебе».
В тот день, когда мы первый раз переспали с Дарлин, я действительно говорил ей нечто подобное, однако никак не ожидал, что она применит эти слова на практике. По правде сказать, я страховался сам на случай, если повстречаюсь с другой девушкой.
Видя, что я не собираюсь устраивать разборку, чтобы дать выход своему гневу, разочарованию — чему там еще, Дарлин расслабилась и вновь попросила у меня прощения, пообещав, что больше ни с кем не будет спать, кроме меня. Я изобразил равнодушие и сказал: «Да ерунда, детка. Просто не приводи сюда никого, занимайся этим где-нибудь в другом месте». — «Ни за что. Ни здесь, ни где-нибудь еще. Я буду только с тобой, Чарли», — снова поклялась она.
Ни Дарлин, ни я не проговорились о случившемся Мэри. Это было между нами. В тот вечер Дарлин легла спать рано, и, в порыве злости делая себе же хуже, я настроился не трогать ее несколько дней. Мэри спасла меня от этого наказания.
После того как Дарлин ушла из комнаты, Мэри, почувствовавшая напряжение между Дарлин и мной, спросила у меня: «У вас проблемы?» Да нет, никаких проблем, ответил я, она же еще ребенок и не знает, чего хочет. На этом тема была закрыта, потому что у Мэри не было привычки лезть в чужие дела. Наблюдая, как Мэри ходит по комнате и наводит порядок, я думал, как это вышло, что мы с ней не спим. Мэри была в моем вкусе. Она занималась своим делом, не совала нос куда не надо, была открытым человеком, и к тому же мы с ней классно ладили. Пока эти мысли проносились у меня в голове, я взял гитару и пропел обуревавшие меня чувства. Не помню слова в точности, но выглядело это примерно так:
Моей душе покоя нет — бреду проторенным путем. Внутри меня идет борьба — ищу и счастья, и любви я. Однажды в университетском городке — я встретил девушку, достойную доверия и любви, — но секс для нее был под запретом до женитьбы. Я не из тех, кто женится, — пустился на поиски вновь. На улицах Сан-Франциско я повстречал упрямую девчонку, бездомную, обиженную жизнью. И это своевольное создание, не требуя любви, — ответило моей безумной страсти. Теперь в душе моей живут две девушки — одна для любви, а другая для постели. Моей душе покоя нет — нужна мне девушка, чтобы влюбиться и успокоить мою мятущуюся душу и разделить с ней страсть. А может, должен я продолжить путь, чтобы найти ту, в которой есть то, что мне нужно? Или остановиться и уже навек остаться с раздвоенной душой?
Мэри бросила свою уборку и к финальным строчкам моей импровизированной серенады уже сидела рядом. «Просто здорово, Чарли. Слышать такие слова от тебя было почти мило. Ты не сказал «я хочу трахнуть тебя, детка», как обычно. Хотя и имел это в виду». Мы посмеялись, и я сказал Мэри: «Сказывается влияние твоего класса и вашей спесивой культуры». — «Что-то сомневаюсь», — ответила она.
Моя песня была своего рода попыткой подъехать к Мэри. Я хотел предпринять что-нибудь посерьезнее, но помнил, что пообещал не приставать к ней,
