Демократия или охлократия: из зала Съездов народных депутатов
Уже задолго до открытия первого Съезда народных депутатов стало ясно, что нас ожидает нечто совершенно новое, невиданное. Появление значительной группы оппозиционно настроенных депутатов, отражавшее зарождение различного рода политических и национальных движений в стране, обстановка гласности, общий демократический настрой исключали движение по наезженной годами и десятилетиями колее. А во что это все выльется, конечно, никто толком не знал. Уже в процессе подготовки съезда возникли серьезные коллизии и столкновения мнений. Альтернативной программы по основным проблемам внутренней и внешней политики не было и не могло быть, ибо оппозиция еще не сформировалась, да и само это слово громко не звучало. Так что схватки происходили по отдельным вопросам, преимущественно процедурного характера. Но они обсуждались с большой горячностью, на предельном накале страстей. Так было и на встрече членов руководства КПСС (Горбачев, Зайков, Лигачев, Воротников, Яковлев и я) с депутатами от Москвы, и на собрании депутатов от РСФСР, и на совещании представителей групп народных депутатов от республик и областей, которые обсуждали проект повестки дня съезда и другие вопросы его организации.
По повестке дня, например, с большим нажимом выдвигалось предложение сначала заслушать и обсудить доклад или даже доклады кандидатов на пост Председателя Верховного Совета СССР, а затем его избрать. Вроде тут была своя логика, но лишь на первый взгляд. Ведь только что прошли выборы. Предвыборная программа партии, которая выдвигает своего лидера на высший государственный пост, хорошо известна и парламентариям, и широким массам граждан. Зачем же опять начинать с обсуждения программы, ставя в зависимость от этого выборы главы государства? Другое дело — его доклад, заявление после избрания.
Вставал вопрос и о собрании партийной группы съезда, т. е. фракции КПСС. Но вот тут-то и пришлось столкнуться с парадоксом: ведь это 87 процентов депутатов. Какой смысл тогда проводить сам съезд? Правда, коммунистов-депутатов по их взглядам и позициям было уже трудно отнести к одной партии. Но как из разделить? Кто может взять на себя эту миссию? Все эти вопросы остались нерешенными и в результате один из классических принципов парламентской деятельности — работа по фракциям — оставался нереализованным. Депутаты-члены КПСС действовали на свой страх и совесть.
Дважды вопросы работы съезда обсуждались на Пленумах ЦК: один раз — перед открытием, а второй — в ходе работы. Оба они протекали очень остро под общей доминантой критических, в основном консервативных настроений, как это уже было в апреле. Немало слегка прикрытых язвительных замечаний было высказано в адрес Горбачева, Рыжкова, Яковлева. Не обошли «вниманием» и меня. А голосование по предложениям руководства было практически единодушным (при одном воздержавшемся). Именно такой был исход голосования по рекомендации Пленума: Горбачева — на пост Председателя Верховного Совета СССР, Лукьянова — на пост его заместителя, а Рыжкова — председателем Совета Министров.
Кстати, такое сочетание — острейшей, переходящей в демагогию критики горбачевского руководства с почти единодушным голосованием в его пользу — постепенно превращалось в типичную черту пленумов ЦК. В чем тут дело? Не в том ли, что в решающие моменты смелость покидает критиков? Или все же верх берут благоразумие, понимание опасности хаоса и неразберихи, которые могут наступить? Наверное, и то, и другое.
Воздержавшимся во всех трех случаях был Ельцин. Свою позицию он мотивировал не тем, что против предложенных кандидатур, а отсутствием альтернативности. Но ведь в данном случае альтернативность была бы за пределами здравого смысла и обычаев классической демократии. Зачем же одной партии выдвигать две кандидатуры на пост главы государства? Если она не доверяет своему лидеру, то тогда должна его менять. Кто из членов партии согласится вести борьбу с ее руководителем, в какое положение ставятся депутаты-члены партии? Альтернатива нужна не для игры, она возникает сама собой, если другие партии или политические силы выдвигают свои предложения. Столь же противоестественно главе государства предлагать альтернативные кандидатуры на посты своего заместителя и председателя правительства.
Впрочем, на прямой вопрос, как он будет голосовать по принятым рекомендациям, после красноречивой паузы Борис Николаевич ответил, что вынужден подчиниться решениям Пленума.
Первый Съезд народных депутатов СССР… Шестнадцать дней — с 25 мая по 9 июня — продолжался этот политический марафон, бушевали страсти под сводами Кремлевского дворца. В зал были выплеснуты годами и десятилетиями копившиеся в стране эмоции, в первую очередь, негативно-критические, надежды на коренные перемены, энергия молодых, динамичных сил, вызванных к жизни началом демократических преобразований. Немало проявилось и наносного, амбициозного, стремления во что бы то ни стало застолбить свое место на всесоюзной политической арене. И в этой обстановке надо было решить важнейшие государственные вопросы, сформировать высшие органы власти, выработать и утвердить, теперь уже на государственном уровне, основные направления внутренней и внешней политики.
Шестнадцать дней внимание людей было приковано к телевизионным экранам, на которых полностью, частично в ночное время, воспроизводился ход работы съезда…
Весь первый день ушел на дискуссию о порядке дня и лишь к 23 часам избрали Председателя Верховного Совета. Как и следовало ожидать, Горбачев прошел подавляющим большинством голосов. Лишь 87 депутатов из двух тысяч проголосовали против и 11 — не опустили бюллетени.
Второй день — выдвижение и обсуждение кандидатов в члены Верховного Совета СССР и голосование, закончившееся за полночь. А наутро — сенсация. По московскому списку, включавшему чуть ли не вдвое больше кандидатур, чем надо было избрать (москвичи не смогли свести список к разумному числу кандидатур), не прошли по большинству голосов наиболее активные оппозиционеры, в том числе Попов, Станкевич и другие. В Совет Национальностей по списку Российской Федерации оказался забаллотированным Ельцин.
Разразился кризис, повергший в состояние большого возбуждения радикально настроенных депутатов, посыпались протесты и заявления со стороны Адамовича, Афанасьева, Попова. Последний заявил о создании официальной оппозиции, вновь избранный Верховный Совет был тут же объявлен «сталинско-брежневским». Зато консервативная часть депутатов не скрывала своего удовлетворения и даже злорадства.
