Возникшее было у нас сомнение оказалось напрасным. Расспросив задержанных, внимательно просмотрев их документы, мы поняли, что это свои. Мужчина оказался железнодорожником, белобилетником, а девушка - ученицей девятого класса, комсомолкой. Звали ее Маша Боровиченко.
Так вот и появились у нас в бригаде двое гражданских. Мужчину, как белобилетника, пришлось отправить в тыл, а девушка попросилась остаться у нас санитаркой.
Вот так и стали мы называть ее Машенькой из Мышеловки, по имени пригорода столицы Украины, где она родилась и выросла.
Машенька прошла с нашим соединением весь тяжелый путь от Киева до Сталинграда. Под Киевом санитарка Мария Сергеевна - Боровиченко была награждена медалью "За боевые заслуги", под Конотопом - медалью "За отвагу" и орденом Красной Звезды. Теперь ее представили к ордену Красного Знамени. Наряду с исполнением медицинских обязанностей, в дни затишья она вместе с разведчиками уходила в поиск и не раз добывала ценные сведения или "языка".
Маша Боровиченко и Миша Кравченко делили между собой в окопах и корку хлеба, и горечь утрат, и ежедневные опасности, и радость наших побед.
Я думаю, они так крепко подружились потому, что поверили в отвагу друг друга. Машенька не терпела людей слабых духом, тех, кто трусил при свисте бомбы, кланялся пулям, отставал в атаках, когда каждая секунда была дорога.
В полку говорили, что Мише удивительно везет. И действительно, он выходил невредимым из-под артиллерийского огня, пулеметного обстрела, бомбежек и даже пули снайпера не тронули его, хотя трижды пробили на нем шапку-ушанку.
Мишу отличала неизменная спокойная улыбка. Чтобы ни случилось на передовой, как бы ни бесились фашисты, он всегда оставался спокойным и уверенным.
Он хорошо играл на баяне и любил песни. Два или три раза мне удалось видеть его, когда их санитарная рота отдыхала. В долгой и яростной Сталинградской битве санитарам очень редко приходилось отдыхать. Но когда рота все же имела возможность передохнуть, Миша брал в руки свой потрепанный баян и среди обугленных развалин, будто назло врагу, затягивал песню. Он любил песни родной Украины, то грустные и задумчивые, то полные веселья и задора. В разрушенном городе, где на каждом шагу подкарауливала смерть, где снаряды и бомбы сплошь перепахали землю, удивительно было слышать песню, эхом отражавшуюся от руин. Вопреки всем бедам, ранениям и смертям в ней жила надежда.
Все привыкли видеть Машу и Мишу вместе на передовой.
Когда случалось, что Маша работала одна, у нее обычно спрашивали:
- Маша, а где Миша?
Если Миша работал один, вопрос соответственно изменялся:
- Миша, а где Маша?
Их знали в каждой роте дивизии, в каждом взводе, их любили, им верили.
Это доверие и любовь они заслужили. Я знаю, что и поныне живы люди, которых в тяжелые минуты выручали в боях из беды Миша и Маша.
* * *
...Но вот, как будто все в сборе. В "конференц-зале" воцарилась тишина. Наш гость - член Военного совета армии генерал-майор К. А. Гуров произнес краткую речь, поздравил нас с праздником и вручил орден Ленина, которым дивизия была награждена еще летом за бои на тимско-щигровском направлении.
Поднялся за столом и я. Зачитываю только что полученную телеграмму:
"Сотни добровольцев испанской республиканской армии, собравшись в Лондоне, чтобы отпраздновать годовщину образования интернациональных бригад, посылают вам, нашим товарищам по оружию, в момент битвы, подобной битве за Мадрид, наш братский привет".
Содержание телеграммы, казалось, принесло в наш переполненный подвал в осажденном Сталинграде дыхание той, первой битвы с фашизмом. Нет, еще не кончилась та война, напрасно торжествуют фашисты. Ее передний край от Мадрида перекинулся в Сталинград. И то, что не удалось сделать тогда испанской республиканской армии и ее интернациональным бригадам, доделаем здесь мы.
Если мы не в силах до конца растоптать здесь фашистскую гадину, то хребет-то мы ей сломаем!
Говоря об этом, я задал "конференц-залу" вопрос:
- Сломаем?
- Сломаем! - ответили сотни голосов.
При свете коптилок, ламп без стекол, свечей и светильников из артиллерийских гильз я вглядываюсь в лица моих слушателей. В эту минуту мне кажется, что я вижу в их глазах то неукротимое стремление к борьбе, которое я видел при свете ночного зарева в пылающем Мадриде у худощавого испанского паренька Рубена - сына гордой Пассионарии, у легендарного Энрике Листера, у нашего советского писателя Матэ Залка - "изящного испанского генерала популара", как называли тогда испанцы Лукача.
- Не пройдут здесь фашисты? - спрашиваю я у "конференц-зала"?
- Ни за что! - слышу в ответ. - Но пасаран!..
Как и полагается, после торжественной части началась художественная выступала концертная группа художественной самодеятельности, которая была образована из талантливых бойцов дивизии. Руководил ею сержант Толокунский. До этого группа десятки раз выступала в землянках и блиндажах, расположенных у переднего края. Удачные тексты литературных монтажей для самодеятельности писали редактор дивизионной газеты Г. Орделов, сержант Ю. Белят, сам руководитель группы Толокунский и другие. Составленные на злобу дня, эти монтажи рассказывали о наших героях - разведчике Попове-Печере, санинструкторе Нине Сапрыкиной, санитарке Маше Боровиченко, снайпере Чехове, отважном комбате Мощенко.
Вот прославился храбрый минометчик Рахман Саиров. И наши артисты читают стихи о нем:
У Волги с яростью и страстью
Дерется пламенный Рахман
За Родину, за жизнь и счастье,
За свой родной Узбекистан.
- Такие стихи были бесхитростны, но очень результативны - они помогали в нашей борьбе. Простые строчки о мужестве героев западали в сердца гвардейцев, звали их на новые подвиги. Секрет успеха заключался в том, что авторами многих песен, стихотворений, сценок были сами бойцы. С большим успехом шел на нашей "сцене" скетч, сочиненный красноармейцем Соболевым, бойцы и командиры распевали марш гвардейской дивизии, созданный рядовыми Жуковым и Студенковым.
Кстати, Студенков, отлично игравший на аккордеоне, выступал не только как автор песен, но и как солист. Потом пели сержант Толокунский и повар Виктор Антипов, а девушки-связистки Лида, Мария и Наташа покоряли сердца наших зрителей искусством хореографии.
И как всегда, под конец выступил хор девушек. Они и их подруги влились в наши ряды в дни памятных боев под Киевом. Они слыли хорошими связистами, санинструкторами, бесстрашно оказывали помощь бойцам на поле боя. Среди них одних только киевских студенток было около ста человек, а до Сталинграда дошло лишь несколько девушек, остальные пали в боях...