Передав гроб, я тогда поторопился куда-нибудь уединиться и выпить с горя, а еще я тогда понял, что все те злые слова, направленные родителями погибшего, не за свою Родину, солдата, в адрес Советской власти отражают мнение всего народа. И разве мог я тогда представить, что буквально через семь лет после того случая, никто из простых советских граждан даже не попытается спасти ту, опостылевшую власть нашу Советскую, от краха своего.
…Молчание длилось минуту.
— Ну, так за что же мне ее любить?.. — прерывая молчание, отчаянным голосом вновь спросила меня баба Киля и, видя, что я не нахожу ответа, с неожиданной горячностью, заговорила: — За то, что Советская власть моих близких родственников вместе с их малыми детьми в том, в чем они одеты были, из их же собственных домов повыгоняла?.. За то, что моих родителей она голодом уморила и детей моих — едва не убила голодом, выгребая из кастрюль все до последнего зернышка?.. За то, что меня и всю мою семью, как бесправных рабов, она бесплатно заставляла от зори до зори в колхозе работать?.. За то, что эта «народная» власть не смогла нас от немцев защитить, а потом нас же, людей, оставшихся в оккупации, считала людьми второго сорта?.. За то, что людей, не сумевших заплатить непомерные налоги, она на каторгу ссылала или за то, что она нас лишила возможности жить там, где мы хотим, — запретив нам иметь паспорта?.. Или, может быть, за пенсию, которую мне «великодушно» выделила Советская власть, в размере: сначала 8, а потом — 14 рублей?..
Ну, — вновь обращаясь ко мне, спросила баба Киля после образовавшейся небольшой паузы, — так за что же мне любить Советскую власть?
Не зная, что ответить, я молча налил в стакан вино и выпил, а баба Киля, глубоко вздохнув, тяжело поднялась с табуретки, всем своим видом давая мне понять, что на этом наш разговор окончен, вышла из дома и усталой походкой поплелась в сторону своей летней кухни. А я, потупившись, продолжал сидеть за столом, и мне больше не хотелось ни пить, ни есть: какая-то душевная тошнота охватила все мое существо — я, офицер Пограничных войск КГБ СССР, только что впервые в моей жизни разговаривал с человеком, откровенно презиравшим Советскую власть, и этим, ненавидящим Советскую власть человеком, была моя любимая бабушка — баба Киля.
А еще, осмысливая услышанное, я тогда почувствовал, как в моем сердце зарождается какое-то новое чувство, пока еще непонятное и далекое, но глубокое и важное. Спустя годы я понял, что тем чувством была любовь к моему многострадальному украинскому народу и ненависть к коммунистическому режиму.
О том, что было дальше в жизни бабы Кили, я ее больше не расспрашивал: я знал, что в 1957 году, в возрасте пятидесяти девяти лет, после долгой болезни, вызванной осколочным ранением в голову, умер мой дед Ваня. Лечить его, ветерана Гражданской и Великой Отечественной войн, тогда было не чем. Я хорошо помню, как он мучился от боли, а меня — его пятилетнего внука, моя мама подталкивала к его постели, чтобы я своим детским присутствием скрасил его безрадостное существование. И помню я еще, как для того, чтобы хоть как-то снять его невыносимую боль, мои родители по ночам лазили вокруг камышовой крыши хаты и вылавливали в гнездах спящих там воробьев. Потом, разрезав их крохотные тушки, мои отец с матерью прикладывали их к так и не зажившей, кровоточившей ране на голове деда Вани.
Потом, после долгой и тяжелой болезни, в возрасте 47 лет, умерла старшая дочь бабы Кили — Анюта, моя крестная мама. А в 1986 году умерла и баба Киля. Она утром пошла в свой сад и там, возле толстого ствола грецкого ореха, вдавленного в землю немецкими танками и не погибшего тогда, потеряв сознание, упала. Ее парализовало, и уже к ночи в своей постели она тихо умерла на глазах своей дочери, Нины — моей мамы.
Я очень жалею о том, что наполненное болью сердце бабы Кили остановилось за каких-то пять лет до того дня, когда Советская власть, называвшая себя «народной» и причинившая ей столько горя, бесславно прекратила свое существование. А глядя на реалии сегодняшнего дня, мне жаль еще и другое: в Украине слишком много людей, слепо верящих в коммунистическую утопию. Они, словно «призрак коммунизма», продолжают озлобленно «бродить» по Украине с красными флагами и портретами Сталина — изверга, погубившего многие миллионы человеческих судеб.
Да, слишком быстро люди забывают о том, о чем, как мне казалось, они никогда не смогут забыть…
2011 год.
Искатели
Собаки босы — живы и доныне.
