Мы понимали, что французам в Северной Африке все-таки придется оказать некоторое сопротивление высаживающимся войскам, поскольку Франция находилась под немецким каблуком. Но если бы мы могли показать, что народ определенно настроен против .заправил Виши, то можно было бы смягчить в Англии или Америке любую политическую враждебность против этого вторжения.
Мэрфи длительное время работал в Африке по линии государственного департамента, и президент Рузвельт вполне доверял его сообщениям о возможности военных акций в этом регионе. Со своим небольшим аппаратом помощников Мэрфи не только вел непрерывное изучение общественного мнения, но и сделал все возможное, чтобы выявить среди военных и политических руководителей тех, кто определенно питал враждебность к державам "оси" и занимал посты чисто из чувства долга перед своей страной. Приветливый, дружелюбный, исключительно прозорливый и свободно владевший французским языком, он, как никто другой, подходил для такого дела. Несомненно, что его работа, как посланца Америки, в период между 1940 годом и концом 1942 года имела важное значение для успеха вторжения в Северную Африку.
Его поездка ко мне в Лондон в конце 1942 года осуществлялась в величайшей тайне. Сначала он направился в Вашингтон, где его одели в военную форму и дали фиктивные документы на имя подполковника Макгоуана. Я встретил его в условленном месте за городом, побеседовал с ним, и не прошло каких-нибудь двадцати четырех часов, как он снова находился на пути в Вашингтон.
От Мэрфи мы узнали имена офицеров, питавших симпатии к союзникам и готовых активно помогать им. Мы многое узнали о настроениях в самой армии и среди гражданского населения. Он очень точно сообщил нам, что самое серьезное сопротивление мы встретим во Французском Марокко, где министром иностранных дел у султана был генерал Август Ногес. Он сообщил нам некоторые данные относительно французских войск в Африке, в том числе об оснащении и обученности сухопутных, воздушных и военно-морских сил. Из его сообщений вытекало со всей очевидностью, что если французы окажут сопротивление, то оно будет ожесточенным; если бы французы сразу же решили присоединиться к нам, то мы могли бы рассчитывать на быстрый переход к осуществлению нашей главной задачи - захвату Туниса и нанесению удара по войскам Роммеля с тыла. По мнению Мэрфи, мы могли фактически встретиться с чем-то средним между этими двумя крайностями. Последующие события подтвердили, что он был прав.
Однако по другому вопросу мнение его оказалось совершенно ошибочным, хотя в этом винить его нельзя. Французские генералы Шарль Мает, начальник штаба французского 19-го корпуса в Алжире, Мари Бетуар, командир дивизии в Касабланке, и другие, которые рисковали своей жизнью ради оказания нам помощи, убедили Мэрфи, что, если бы удалось доставить в Алжир генерала Жиро{12} под предлогом помочь в организации восстания против правительства Виши, реакция на его приезд была бы немедленной и восторженной и всю Северную Африку охватило бы пламя всеобщего восстания, руководителя которого представляли бы как исключительно популярного человека во всем регионе.
Через несколько недель, когда мы переживали кризисную ситуацию в наших делах, события показали, что такая надежда была беспочвенной.
Мэрфи был убежден, что можно было бы обеспечить значительно более эффективное сотрудничество со стороны известных нам друзей в Северной Африке, если бы какой-либо высокопоставленный офицер из моего штаба прибыл туда на встречу с ними. Само собой разумеется, что эта встреча должна быть проведена втайне, ибо в случае провала мои эмиссары были бы, безусловно, интернированы, а любой французский офицер, уличенный в причастности к такому делу, был бы, вероятно, отдан под суд правительством Виши как изменник. Было тут же решено, что стоит идти на риск и послать небольшую группу для встречи с генералом Мастом и его единомышленниками. Поскольку я сам, безусловно, не мог пойти на такую встречу, то из числа многих добровольцев я выбрал своего заместителя генерала Кларка. Его сопровождала небольшая группа офицеров.
До места встречи эта группа добиралась сначала на самолете, потом на подводной лодке. Все шло по плану, но затем у местных властей возникли подозрения, и французские заговорщики были вынуждены поспешно покинуть место встречи, а генералу Кларку со своей группой пришлось скрываться, пока за ними не пришла специальная подводная лодка. Сильное волнение на море серьезно усложнило преодоление пути от берега до подводной лодки, однако все обошлось благополучно. Эта встреча оказалась ценной в смысле получения дополнительных и более подробных сведений, которые, однако, не привели к каким-либо существенным изменениям в наших планах операции.
Беседа с Мэрфи позволила большинству из нас, а главное - американцам, косвенно познакомиться с рядом французских должностных лиц. Мэрфи детально изложил характеристики и политические взгляды видных генералов и гражданских деятелей, с которыми нам предстояло встретиться после высадки в Северной Африке. Он особенно подчеркнул, что в то время французы испытывали глубокое уважение к американскому правительству и народу в противоположность тому большому антагонизму, который они питали к англичанам.
Премьер-министр был согласен с такой точкой зрения и уделял много внимания тому, чтобы операция, насколько это было в наших силах, носила видимость американского предприятия. Одно время он даже серьезно рассматривал вопрос о том, чтобы переодеть все английские части, участвующие в начальной фазе операции, в форму американской армии. Наша озабоченность политическими проблемами убедительно иллюстрирует старую истину, что политические соображения никогда невозможно полностью отделить от военных и что война является продолжением политики насильственными средствами. Вторжение союзников в Африку являлось наиболее специфичной операцией вооруженных сил с точки зрения международной политики; мы вторгались в нейтральную страну, чтобы из нее сделать дружественную державу. Сколь ни важны были эти политические проблемы, они составляли только часть тех трудных вопросов, которые нам приходилось решать ежедневно.
Мы делали очень большую ставку, что является для войны характерной чертой, и это само по себе не особенно тревожило нас. Однако по многим направлениям оставалась масса неясностей: мы точно не знали о настроениях в Испании; нам не было известно, осведомлен ли противник относительно наших планов; все еще не сообщалось, сколько судов будет у нас в наличии, когда потребуется отправлять войска в путь; существовала по-прежнему неопределенность насчет способности нашей авиации обеспечить должное прикрытие с воздуха наших конвоев, когда они приблизятся к африканскому побережью.
