более сурово проговорил главный иезуит.
— Это что же такое? Вроде Совета десяти Великой святой инквизиции? — насмешливо спросил молодой граф.
Но помимо воли смертельная бледность покрыла его лицо.
— Вы можете богохульствовать. Перед смертью у вас еще хватит времени раскаяться в ваших страшных грехах.
— Перед... смертью9 — вздрогнул Ржевусский. — Вы шутите, святой отец?
— Увы, бедный безумец, мои уста еще никогда не произносили шуток. Мы обсудили ваше преступление. Оно ужасно. Вы изрекли ужасную хулу на церковь Нашим совместным решением вы приговариваетесь к смертной казни через поцелуй бронзовой Девы. Вы обручитесь с ней на вечную жизнь.
— Что?! — воскликнул молодой человек и пошатнулся.
Глава 5
ГЕРОИЧЕСКОЕ СРЕДСТВО
Письмо к настоятелю
Я провел первую ночь в Варшаве отвратительно. Вы поймете причину этого, если я вам скажу, что Путилин, уехав вечером к графу Ржевусскому, вернулся только... в шесть часов утра!
При виде его вздох радости вырвался у меня из груди.
Путилин подробно ознакомил меня со своим визитом к старому магнату.
— Скажу тебе, доктор, откровенно, что случившееся явилось для меня полной неожиданностью. У меня ведь было нешуточное подозрение на участие в деле исчезновения молодого графа самого отца.
Лицо Путилина было угрюмо и сосредоточенно.
— И если я прежде не тревожился за жизнь молодого человека, то теперь уверен, что жизнь его висит на волоске. Это дело куда серьезнее, чем дело об исчезновении сына Бахрушинского, с «белыми голубями и сизыми горлицами».
— Как, опаснее даже этого?
— Безусловно. Там, несмотря на весь ужас, который мог произойти с молодым человеком, он все-таки остался бы жив. А тут смерть, и, наверное, лютая, мучительная.
— Прости, Иван Дмитриевич, но я тебя не вполне понимаю. Ты говоришь об опасности, угрожающей молодому человеку, с такой уверенностью, точно знаешь, где он находится.
— Да, я это знаю.
— Как?! Ты это знаешь?
— Еще раз повторяю, знаю. Знаю так же, как знал на второй день розысков, где находился молодой Бахрушинский.
— Так, ради Бога, в чем же дело?
— В том, чтобы найти способ проникнуть туда, где он находится.
— Разве это так трудно?
— Поразительно трудно. Не забывай, что не всегда приходится иметь дело с наивными сектантами-изуверами из простолюдинов или же из мещан-купцов российской закваски. Случается нарываться на дьяволов в шелковых одеяниях.
Я, каюсь, хлопал глазами.
— Всю эту ночь я выслеживал их.
— Кого? Этих дьяволов?
— Да. Я заметил среди них необычайное волнение, кажется, приготовляются к кровавому каннибальскому пиру. В своих поисках я чуть не утонул в этой проклятой Висле... Однако я еле стою на ногах. Я сосну часа два, а затем мне придется прибегнуть к героическому средству.
— Ты думаешь обратиться за содействием к властям?
Мой друг усмехнулся и отрицательно покачал головой.
— Нет, доктор, это было бы самое нежелательное. К этому прибегнешь ты, если... Если со мной случится несчастье.
* * *
— Ну, что? — взволнованно спросил граф Сигизмунд Ржевусский Путилина, приехавшего к нему с условленным паролем. — Но, Боже мой, что с вами, ваше превосходительство? Вас не узнать... Вы ли это?
Перед магнатом стоял человек с круглым одутловатым лицом без бакенбард.
— Мои бакенбарды до времени спрятаны, граф... — усмехнулся Путилин. — Дело, однако, не в них, а в вашем сыне.
— Вы узнали что-нибудь?
— Да, кое-что, и очень невеселое. Ваш сын в смертельной опасности.
Граф побледнел.
— Но где он, что с ним?
— В точности я не могу вам этого сказать, да и некогда. Сейчас вы должны предпринять нечто.
— Я?
— Да Садитесь и пишите письмо.
— Кому? — прошептал совсем сбитый с толку надменный магнат.
— Вы это сейчас узнаете. Прошу писать, ваше сиятельство, следующее. «Любезный padre Бенедикт! Чувствуя себя очень скверно, прошу вас немедленно посетить меня. Граф С. Ржевусский».
— Видит Бог, я ничего не понимаю! Зачем мне приглашать настоятеля N-ского костела?
— Вы желаете спасти вашего сына? — резко проговорил Путилин, пристально глядя графу в глаза.
— О! — только и вырвалось у магната.
— В таком случае я вас попрошу беспрекословно следовать моим распоряжениям.
— Но что я буду с ним делать?
— Вы, разыгрывая из себя больного, настойчиво попросите его остаться в замке и провести с вами всю эту ночь... Во всяком случае, до того времени, когда я приду к вам.
— А если он не согласится, ссылаясь на важные дела?
— Тогда вы употребите насилие над святым отцом, то есть попросту не выпустите его из замка, хотя бы для этого потребовалось вмешательство вашей челяди.
— Помилуйте, господин Путилин, вы требуете невозможного! — воскликнул испуганно граф. — Ведь это скандал, преступление, разбой. Какое я имею право производить насилие над человеком, да к тому же еще духовным лицом?
— В случае чего я ответственность приму на себя. Впрочем, если вам неугодно, мне остается покинуть вас.
— Хорошо! — с отчаянием махнул рукой старый граф.
Через час перед его замком остановилась карета, из которой вышел католический священник. Прошло минут сорок, и он вышел из замка обратно.
Очевидно, старый магнат не исполнил приказания Путилина.
Два багровых факела и несколько зажженных свечей в церковных канделябрах тускло освещали странную процессию, двигавшуюся по мрачным длинным коридорам. Тут царил такой зловещий густой мрак, что этого света хватало только на то, чтобы не споткнуться, не удариться о стены коридора.
Вслед за двумя фигурами в черных рясах шел высокий, худощавый человек, за ним попарно — шесть лиц.
— Не думал я, что мне придется совершать это печальное путешествие, — раздался под мрачными сводами резкий, властный голос:
— Что делать... Так хочет Бог.
— Осужденный предупрежден, что казнь произойдет сегодняшней ночью?
— Пока еще нет. Ради сострадания к юному безумцу-святотатцу час искупления греха не торопились сообщать ему заранее.
И опять жуткое безмолвие, молчаливое шествие таинственной процессии.
Но вот пол коридора стал как бы покатым, словно он спускался вниз.
— Осторожнее, здесь так скользко, — послышались голоса.
Воздух сразу изменился, повеяло невероятной сыростью, точно от болота. Пол стал влажным, откуда-то сверху падали крупные капли холодной воды.
Свет факелов и свечей колыхался вздрагивающими языками, словно под порывами воздуха. Лязгнули замок и засов железной двери, пахнуло еще более отвратительной сыростью,
