Как во всех семьях, где до рождения одного ребенка умирали другие дети, родители относились к новорожденному не просто как к посланию Божьему, а почти как к самому божеству. Поэтому восприятие детей у отца и матери было более обостренное, чем у большинства счастливых родителей: они, словно потеряв рассудок от неожиданного подарка судьбы, с упоением ловили каждое движение и каждый звук своего чудесного ребенка, ожидая если и не чуда Господнего, то хотя бы большей благосклонности Природы к ее созданию. Как цветок, развивающийся в уютной благодатной почве теплицы, этот маленький житель планеты получил предостаточно любви и ласки. Но, может быть, ему повезло еще и в том, что при этом он родился в семье с устоявшимися жесткими немецкими традициями и благоговению к безоговорочному порядку.
Благодаря профессии отца серьезная колоритная музыка сопровождала Моцарта с первых дней жизни, возбуждая с каждым шагом его любопытство и восторг от магических звуковых формул. Что касается восприятия музыки на слух, то именно звук музыкального инструмента был самым первым воспоминанием будущего мастера. Благодаря осторожной настойчивости отца и немедленному поощрению желания сына узнать природу приводящих к радостному трепету чудесных звуков, еще до осознания всей серьезности того, что он совершает, маленький музыкант получил в наследство достойную идею, неожиданно для себя став на путь, свернуть с которого было уже просто немыслимо. Ибо незаметно это стало той неотъемлемой частью его жизни, без которой он уже просто не мог существовать. Еще одним важным штрихом в развитии раннего неотвратимого стремления маленького Моцарта к музыке оказались впечатляющие успехи на этом поприще у его сестры, которая была почти на пять лет старше и своей ранней активностью дополняла уникальную семейную атмосферу музыкальной гармонии. Детское соперничество, кроме того, оказалось поразительно результативным. Вполне естественно, что мальчик узнал о нотах гораздо раньше, чем о буквах, а тот факт, что он воспитывался исключительно на хорошей, признанной в профессиональных кругах музыке, объясняет появление в раннем возрасте изысканного музыкального вкуса и нетерпимости к фальши.
Вольфганг Моцарт начал играть на музыкальном инструменте с трех лет. Среда, где он обитал, всегда была абсолютным царством волшебной музыки. Музыка была основой всего, она заполняла все пространство, все укромные уголки изумительного дома, и все естество семьи пылкого придворного музыканта было подчинено музыке. Вполне естественно, что дети были пропитаны этим духом до мозга костей. Но вряд ли бы им удалось так полюбить музыку и так отдаться идее поиска себя в искусстве, будь их отец слишком успешным музыкантом. Именно тот факт, что сам Моцарт-старший не ушел с головой в искусство, объясняет ранние успехи детей. Он сосредоточился не на музыке, а на своих детях в музыке, и это существенное различие открывает ключ к пониманию появления у детей внутреннего стремления к сознательным усилиям в этом направлении. Это так же вполне объясняет и причину посредственности развития профессиональных качеств у детей знаменитых родителей, достигших значительных успехов в какой-то области. И идея зальцбургского маэстро относительно своих детей появилась тоже не на пустом месте. Будучи помощником капельмейстера при дворе архиепископа, он давал уроки очень многим подающим надежды музыкантам этого маленького провинциального городка и к рождению сына имел прекрасную возможность, с одной стороны, стать опытным наставником, а с другой – уметь сравнивать исходные данные своих учеников и весьма точно оценивать их перспективу. Многое с самого начала было в пользу его маленького сына, и каждый новый шаг в музыке придавал отцу воодушевления и уверенности в успехе, казалось бы, химерического и более чем сомнительного дела. Сам же мальчик оказался не шутку впечатлительным, и проявлял такую самозабвенную любовь к звукам, что Моцарт-старший не мог устоять перед искушением серьезно заняться продвижением своего сына на творческий олимп. А желание освоить инструменты подстегивалось вкрадчивым, но довольно жестким соперничеством за родительскую похвалу со старшей сестрой.
Когда в профессионально ориентированных семьях передача исключительных знаний и навыков воспринимается сродни воспитанию, происходит одно из двух: либо ребенок вскоре навсегда отрекается от родителей с их невыносимыми наставлениями и сбегает из родительского дома, словно от чумы или надвигающегося сумасшествия, либо он становится признанным талантом. Уникальность случая с воспитанием Вольфганга Моцарта, пожалуй, состоит в необычайной профессиональной осторожности родителей и одновременно их страстной любви к своим детям. Именно это в совокупности со смелыми рискованными шагами отца оказалось их наиболее важной заслугой, открыв единственно верный путь для победного шествия. Ведь тысячи детей подвергаются прессингу со стороны родителей, по многу часов занимаются с лучшими учителями по их указке и трудятся с усердием, отнюдь не меньшим, чем у маленького Моцарта, но не достигают вершин успеха. Это можно объяснить тем, что родители научили Вольфганга прежде всего любить музыку отчаянной и безоглядной любовью, научили жить в музыке и черпать из нее силы. Тем самым они передали в его руки мощный движущий стимул, стойкую мотивацию, замешанную на глубоких внутренних ощущениях, где музыкальные инструменты были лишь способом выражения чувств. А отнюдь не пытались сделать из него вундеркинда ради сенсации, легкого заработка или других примитивных целей.
Наиболее важным фактором в формировании личности Моцарта является изумительная разносторонность влияния на него отца. Границы этого воздействия оказались гораздо шире общепринятого музыкального образования. Досконально зная особенности жизни высшего света, отец с раннего возраста придавал довольно много внимания таким вещам, как знание иностранных языков, умение непринужденно, свободно и в то же время изысканно и без коробящей фамильярности держать себя в обществе, легко понимая невербальный язык двора. То есть производить впечатление и по возможности быть обаятельными. Это говорит о том, что первоначальный расчет Леопольда Моцарта был все-таки направлен на обеспечение детям лишь минимального «набора счастья» для музыканта, и он надеялся на то, что они в конце концов станут украшением императорского двора или хотя бы двора одного из наиболее влиятельных вельмож. О том, что дети преуспели в этой хитроумной науке, говорит тот факт, что где бы они ни выступали в детском возрасте, все европейские правители были в восторге не только от музыки, но и от излучаемого ими незримого тепла и дурманящего пленительного очарования.
