Теперь он видел ковбоев по-другому, чем пять лет назад. Это были не романтики и не искатели приключений. Он видел простых крестьянских парней, слетевшихся в Техас со всего света, надеявшихся на свою долю удачи, слепо уверовавших в Великую Американскую Мечту. Добродушные, веселые, по-мальчи-шески отчаянные пареньки из Ирландии, Швеции и Германии. Они верили горячо и истово. Считали себя стопроцентными американцами. И не замечали, что на чужбине остаются такими же бедняками, какими были на родине. Впрочем, иногда Великий Американский Путь не казался им таким уж гладким. Тогда за бахвальством Билл угадывал смятение. Наигранный смех нередко прикрывал тоску. Злоба прорывалась выстрелами из длинноствольных кольтов.
В город Билл возвращался нагруженный впечатлениями, идеями, планами. Он хотел бы написать о жизни каждого встречного. О мужестве. О товариществе. О том, как человек ищет, ошибается и не находит, а если и находит, то очень скоро разочаровывается.
Но вместо стола и стопы бумаги его поджидала холодная глыба сейфа, отгороженная от людей блестящим бронзовым частоколом.
И вдруг подворачивается газетка. Называется она «Роллинг Стоун» — «Катящийся камень». Ее можно купить всего за двести пятьдесят долларов. Она без подписчиков и без сотрудников. Она дышит на ладан, потому что ее владелец увлекся биржевой игрой и охладел к предприятию.
Но если дело повести с умом, если превратить «Роллинг Стоун» в юмористический листок, да такой, чтобы читатели, купив первый номер, захотели купить второй, дело можно поставить на ноги. Один-два номера уйдут на покрытие накладных расходов, а когда газетка начнет давать прибыль, можно увеличить ее объем, поднять тираж, объявить подписку и… и…
Мысли сбивали одна другую. Билл бежал по улице, придерживая разлетавшиеся полы пиджака. Он ворвался в дом, распахнул дверь в детскую, крикнул жене:
— Дэл! Я покупаю! Немедленно!
— Что покупаешь? — испугалась Атол.
— Я покупаю газету, Дэл. Я покупаю «Роллинг Стоун». Двести пятьдесят долларов. За право издания. Это недорого. Это почти даром.
— Но у нас дома нет и пятидесяти долларов, Билли, — вздохнула Атол.
— Я займу, Дэл. Я куплю ее не один. Я найду компаньонов. Каждый внесет свой пай. Мы будем работать сообща. На равных правах.
Атол удалось уговорить. На это потребовался час.
— Но кто же войдет с тобой в пай? — спросила она. Билл задумался.
— Для этого нужны ребята, которые заинтересуются делом. Хайлер… Хайлер не подойдет, он коммерсант. Он может быть отличным коммивояжером, но не газетчиком. Лонг? Работа со словом для него будет равносильна пытке. Он неусидчив, ветренен. У Эдмондсона семья. Он никогда не пойдет на риск. Он будет придерживаться только одной линии всю жизнь. Эдмондсон отпадает.
— У тебя тоже семья, — вставила Атол.
Билл осекся, побледнел, опустил голову. С минуту оба сидели молча.
Потом Атол встала, подошла к мужу и обняла его плечи.
— Прости меня, Билли… Я тебе верю. Глаза у него вспыхнули.
— Я поставлю газету на ноги, Дэл! Клянусь, это будет самое популярное издание в Остине.
Сейчас, когда цель была на расстоянии протянутой руки, он мог поклясться, что это будет популярнейшая американская газета.
На другой день он переговорил с чертежником Германом Пресслером и землемером Вильямом Бучем из земельной конторы. По его мнению, это были самые подходящие компаньоны. Пресслер писал стихи и неплохо рисовал. Буч мог совмещать обязанности администратора и корректора.
Каждый из них согласился рискнуть семьюдесятью пятью долларами. Кроме того, работу ни Билл, ни они решили не бросать. По крайней мере, до тех пор, пока все не наладится.
Через два дня Билл юридически оформил сделку. Через полчаса после уплаты в присутствии нотариуса двухсот пятидесяти долларов наличными он стал редактором и совладельцем «Катящегося камня».
Первый номер газеты под руководством нового редактора вышел 5 марта 1894 года.
Билл держал в руках только что полученный из типографии, еще попахивающий скипидаром, которым разводят черную типографскую краску, двухполосный лист и внимательно рассматривал его.
Лучше этого листка сейчас для него не было ничего во всем штате. Великолепный скетч «Бексарское дело № 2692» на первой полосе. Городское происшествие. Стихотворение. Карикатура. На обороте — светская хроника, несколько рекламных объявлений, фельетон, написанный Вильямом — лучшего фельетона он не читал ни в одной газете.
В комнату заглянул Буч.
— Ну как?
— В продажу! — сказал Билл.
— Первый тираж они решили сделать небольшим — тысячу листов. Это была проба.
С десяток мальчишек ожидало газету у входа в редакцию. Буч вручил каждому по сотне экземпляров.
До полуночи Билл сидел за своим столом, как генерал, принимая донесения с поля сражения. Один за одним мальчишки входили в комнату, выкладывали деньги, и, получив свой никель, исчезали. Десять минут первого пришел последний. Билл подсчитал общую выручку. Сорок два доллара.
Ему хотелось поговорить, и он задержал разносчика.
— Дело шло хорошо? — спросил он мальчишку.
— Да, сэр, неплохо.
— Покупают газету?
— Берут, — сказал мальчишка.
А ты видел, читают ли ее?
— Читают.
— Смеются?
Мальчишка признался, что не видел ни одного смеющегося.
— Они, наверное, потом смеются, — предположил он.
— Ну, спасибо, — сказал Билл. — Вот тебе еще двадцать центов.
Завтра приходить?
— Нет, — сказал Билл. — Наша газета выходит не каждый день. Придешь во вторник. И другие пусть тоже при ходят.
Второй тираж Билл тоже сделал в тысячу листов. Так посоветовал ему Эд Мак-Леан, один из сотрудников, оставшийся от старого редактора. В выпуске обоих номеров Билл целиком полагался на опыт Мак-Леана.
— Это нужно для сравнения, — сказал Мак-Леан. — По первому тиражу еще нельзя судить, нравится газета читателю или нет. Надо сделать два одинаковых тиража и посмотреть, какой из них разошелся быстрее.
Второй тираж разошелся с такой же скоростью, как и первый.
Оба выпуска сожрали почти всю выручку от продажи. Двадцать долларов уплачено за бумагу, пятьдесят — рабочим типографии за набор и печать, пятнадцать за аренду редакционного помещения. На долю сотрудников не осталось ничего.
— Давайте попробуем третий выпуск дать тоже в тысячу листов, — предложил осторожный Мак-Леан.
Билл запротестовал:
— Ни в коем случае! Если дальше так пойдет, мы залезем в долги, с которыми нам не расплатиться.
Он установил третий выпуск в шесть тысяч листов.
