В 1840 году неутомимый мечтатель основал газету «Парижское обозрение». Он занимался ею в течение всего лета и был автором почти всех публиковавшихся в ней текстов. Именно там был напечатан его похвальный отзыв о Стендале, чей только что вышедший роман «Пармская обитель» не был замечен ни публикой, ни критиками. Осенью того же года «Парижское обозрение» приказало долго жить. К старым долгам Бальзака прибавились новые. К тому времени он по-прежнему был должен в общей сложности более 200 тысяч франков. Каждое утро он был на грани полного фиаско. Еве Ганской, обеспокоенной его долгим молчанием, он отвечал, что у него попросту не хватает денег на оплату отправлений в Россию.
В это время у него была кратковременная связь с некой Элен де Валет, а свою подругу Зюльму Карро он попросил присмотреть для него какую-нибудь девицу на выданье с приданым в 200— 300 тысяч франков, которые помогли бы ему поправить свои дела. Он уже явно не знал, что ещё предпринять. Зюльма от выполнения этой просьбы уклонилась.
То была скверная для него пора. Вдруг ему приспичило встать на защиту одного нотариуса по имени Пейтель, обвинённого в убийстве своей жены и слуги. За несколько лет до того он короткое время имел дело с этим Пейтелем и не сомневался в его невиновности. У судей на этот счёт сложилось иное мнение, и нотариус был осуждён и казнён. Над Бальзаком посмеивались: дескать, пытался прибавить себе популярности, найдя своего Каласа[3].
Бальзак решил баллотироваться во Французскую академию. Еве Ганской он сообщил о своём намерении открыть двери этого учреждения «под гром пушек». Каких пушек? Желание Бальзака стать академиком — это новое повторение истории Перетты и её кувшина с молоком. Дело в том, что он не собирался на этом останавливаться. Он уверял Еву, что, как только его изберут, он станет членом разных административных советов и будет за это получать соответствующие денежные выплаты, которые поправят его дела. С другой стороны, благодаря приобретённому почётному званию академика он сможет стать пэром Франции. А там уже — прямая дорога в министры.
Но его кандидатура заведомо не проходила, и было решено выдвинуть Виктора Гюго. Принятие Гюго в Академию означало бы победу нового поколения литераторов над «пыльными париками» классицизма. Бальзак снял свою кандидатуру в его пользу с тем большей готовностью, что у него самого было мало шансов на избрание. И Гюго был избран. Он не остался в долгу перед Бальзаком и, будучи академиком, старался провести и его кандидатуру, но безрезультатно.
Возможно, прав был старик Нодье, который полагал, что академики, дорожа репутацией своего учреждения, не желали принимать в него писателя, который постоянно рисковал остаться один на один с судебным исполнителем.
Какие были ещё возможности? Театр! Вот хороший способ быстро разбогатеть. Бальзак уже успел забыть свои прежние неудачные попытки заявить о себе как драматурге, и на этот раз была принята к постановке его пьеса «Вотрен», герой которой был взят из его романов. В заглавной роли согласился выступить прославленный Фредерик Леметр. До успеха было рукой подать. К несчастью, Леметр ради бравады (или для того, чтобы навлечь неприятности на директора театра, с которым был не в ладах) нарочно загримировался под Луи Филиппа[4]. Публика хохотала до слёз. В результате пьеса была запрещена. Правительство «короля-гражданина» не стеснялось прибегать к цензуре.
Так рухнул ещё один замечательный проект Бальзака, что достойно сожаления, поскольку на этот раз речь шла не о какой-нибудь химере.
Бальзак снова оказался на краю полного краха. Его имение Ле Жарди было продано с торгов за долги. Прощайте, дойные коровы, виноградники, оранжерейные ананасы! Вся затея, включая благоустройство территории и ландшафтные работы, обошлась в сотню тысяч франков, а торги принесли всего 17 тысяч. На самом деле он устроил так, что имение было куплено его подставным лицом. Он надеялся позднее выкупить его, а тем временем кредиторы были вынуждены довольствоваться дележом скудной выручки. Это уже выходило за пределы норм порядочности. Положение Бальзака становилось пугающим. Он задолжал даже полицейскому приставу в Виль-д-Аврэ!
Он снял себе дом в Пасси, где теперь находится музей Бальзака. Неприметное строение имело два выхода. Самый знаменитый романист своего времени вынужден был прятаться, как беглый каторжник Вотрен. Для большего спокойствия адрес дома был записан на имя некой Филиберты Луизы Бреньё, которую он нанял в качестве экономки.
Немного позднее она оказалась в его постели. Она была далеко не светской дамой, но он переименовал её в госпожу де Брюньоль.
Вотрен. Один из основных персонажей «Человеческой комедии». Иллюстрация О. ДомьеСамое удивительное, что всеми этими передрягами и неудачами писатель не был ни сломлен, ни даже надломлен. В 1841 году вышли его четыре значительных произведения: «Тёмное дело», «Баламутка», «Урсула Мируэ», «Воспоминания молодых жён». Кузница Вулкана всё ещё освещалась адским пламенем.
Может быть, он владел каким-то секретом. Может быть, в глубине души уже отказался от всего, что не относилось к его творчеству, в которое он продолжал верить, был убеждён, что когда-нибудь его поймут, оценят по достоинству и оно принесёт ему прочную славу. Трудно поверить, что у него ещё оставались иллюзии относительно возможности заплатить свои долги. Но он был уверен, что когда-нибудь все забудут и их, и имена его кредиторов, а Горио, Растиньяк, Евгения Гранде останутся навечно, как остались Гаргантюа, Одиссей, Альцест. Об этом и только об этом он должен был и хотел думать. Им двигали энергия отчаяния и тот чудовищный эгоизм, что присущ не художнику, как многие думают, а его творению, которое требует от своего создателя всех сил и ни на минуту не отпускает его.
«Тёмное дело» снова погружает нас в бурные годы конца Революции — период, к которому Бальзак явно был неравнодушен. То было время, когда он родился, и можно считать, что оно было сценой, на которой зарождалось его творчество. Довольно запутанные политические интриги связывают роялистский заговор, похищение одного сенатора и двусмысленную роль Фуше. В романе доминирует фигура Лоренции де Сен-Синь, пассионарии из старого дворянства, энергичной и преданной, ярко выделяющейся на инфернальном фоне политических манёвров и государственных секретов.
В «Баламутке», одном из самых прекрасных романов Бальзака, переплетаются несколько тем: хороший и дурной сын, страсть игры, битва за наследство. Как и «Утраченные иллюзии», книга связывает «Сцены парижской жизни» и «Сцены провинциальной жизни», но в обратном порядке, поскольку завязка драмы происходит в Париже, а продолжение её и развязка — в Иссудене. Детство и юность, художественное призвание Жозефа Бридо, картины жизни Иссудена и его «Общества праздности», портрет старого родственника, попавшего в подчинение бесстыдной и неотразимо обольстительной любовницы-служанки (не приукрашенная ли это госпожа де Брюньоль?), — всё это незабываемые страницы книги. К тому же автор нашёл для её названия выразительное слово из местного диалекта, которое использовал когда-то ещё Рабле. Его происхождение не совсем ясно. Глагол, от которого это существительное образовано, означает скрести землю или грязь, рыть нору. Эта удачная находка — одно из свидетельств любви Бальзака к слову. Он всегда интересовался местными говорами, различными жаргонами. Во французской словесности он относится к неакадемической традиции, представленной Фюретьером, поэтами-бардами, Ретифом.
