В это время легкий крейсер "Фирлес" и эсминцы 1-й флотилии набросились на "V-187", шедший к Гельголанду. Обнаружив, что путь к острову отрезан, немецкий эсминец стал полным ходом уходить к устью Яды и почти оторвался от своих преследователей, когда прямо перед ним из тумана вынырнули два четырехтрубных крейсера. Он ошибочно принял их за "Страсбург" и "Штральзунд", но это оказались "Нотингем" и "Лоустофт" из эскадры Гуденафа. С дистанции 20 каб. (3,6 км) их шестидюймовки буквально разнесли "V- 187". Он пошел ко дну с развевающимся флагом, все еще продолжая стрелять. Английские корабли остановились подобрать тонущих немцев. Однако в этот момент в бой вмешался крейсер "Штетин", и британские крейсера и эсминцы исчезли в тумане и дыму, бросив две шлюпки с пленными, среди которых было много раненых.
В 11.30 германский легкий крейсер "Майнц", шедший из устья р. Эмс, вступил в бой с "Аретьюзой", "Фирлесом" и эсминцами. К месту сражения быстро подтянулись крейсера Гуденафа, что сразу сделало положение "Майнца" безнадежным. После нескольких попаданий у него заклинило руль, и он начал описывать одну циркуляцию за другой. Затем "Майнц" получил в середину левого борта попадание торпедой с одного из английских эсминцев. К 13 часам он затонул. 348 человек из его команды были подобраны и попали в плен к англичанам.
Однако к 12.30 положение англичан стало критическим. В сражение вступили сразу 6 немецких легких крейсеров: "Штральзунд", "Штетин", "Данциг", "Ариадне", "Страсбург" и "Кельн". "Аретьюза" и 3 английских эсминца получили серьезные повреждения. Еще немного - и с ними было бы покончено. Тируит срочно запросил Битти о помощи. Битти уже давно почувствовал, что в сражении в Гельголандской бухте назревает кризис. Однако командующему предстояло принять непростое решение. В условиях плохой видимости вводить тяжелые корабли в пространство между Гельголандом и германским побережьем, кишащим эсминцами и подводными лодками, было слишком рискованно. Удачный торпедный залп вынырнувшего из тумана эсминца мог бы привести к необратимым последствиям. После долгих колебаний Битти, по свидетельству Чэтфилда, наконец произнес: "Несомненно, мы должны идти".
Моряки "Аретьюзы" и подбитых эсминцев, которым казалось, что для них уже все кончено, увидели, как с северо-западного направления в мглистой дымке обрисовались серые громады надстроек линейных крейсеров Битти. Молодой лейтенант Освальд Фрюен, наблюдавший эту картину с полузатопленного эсминца, так описал ее впоследствии: "...Прямо впереди нас, в великолепной процессии, как слоны, шагающие через свору шавок, двигались "Лайон", "Куин Мэри", "Инвинсибл" и "Нью Зеланд" - наши линейные крейсера. Огромные, мрачные и неповоротливые, как некие доисторические монстры, они выглядели абсолютно несокрушимыми!"
Первым на пути линейных крейсеров в 12.30 попался "Кельн". Он немедленно повернул и начал уходить полным ходом, надеясь укрыться в тумане. "Лайон" дал ему вслед два залпа и попал дважды, превратив "Кельн" буквально в груду маталлолома. Через несколько минут такая же судьба постигла престарелую "Ариадне", увлеченную перестрелкой с английскими эсминцами. "Лайон", шедший во главе колонны, с ходу влепил в нее два залпа. Итог был плачевный: "Ариадне", охваченная жестоким пожаром, совершенно беспомощная, начала медленно дрейфовать в юго-восточном направлении. Она продержалась на плаву до 15.25, затем тихо ушла под воду.
Расправившись таким образом с немецкими легкими кораблями, Битти отдал приказ немедленно отходить. В 13.25 на обратном пути из Гельголандской бухты линейным крейсерам вновь попался многострадальный "Кельн", который все еще держался на плаву. Два залпа 13,5-дюймовых орудий мгновенно отправили его на дно. Из всей команды "Кельна" спасся только один кочегар, которого немецкие эсминцы подобрали два дня спустя после сражения.
Только после полудня командующий Флотом Открытого моря Фридрих фон Ингеноль получил донесение со "Страсбурга", что в Гельголандскую бухту ворвалась Первая эскадра английских линейных крейсеров. В 13.25 он приказал своим 14 дредноутам срочно разводить пары и готовиться к выходу, но было уже поздно. Отход англичан прошел без происшествий, хотя повреждения "Аретьюзы" и эсминца "Лорел" оказались настолько серьезны, что двигаться своим ходом они были не в состоянии. Крейсерам "Хог" и "Аметист" пришлось взять их на буксир.
Сражение в Гельголандской бухте закончилось, и его итоги для легких сил германского флота были плачевными. Немецкое командование совершило ошибку, посылая в бой легкие крейсера один за другим в туманную погоду против неприятеля неустановленной силы. В результате погибли эсминец и 3 легких крейсера (из которых 2 были превосходными новейшими кораблями). Потери в личном составе насчитывали 1238 человек, из них 712 убитых и 145 раненых; 381 попали в плен. Среди убитых был контр-адмирал Маас (он стал первым адмиралом, погибшим в этой войне), а среди пленных - один из сыновей Тирпица. Англичане потеряли 75 человек: 32 убитых и 53 раненых. Самые серьезные повреждения получил флагманский корабль Тируита легкий крейсер "Аретьюза", но его благополучно дотащили на буксире до Гарвича. Это был первый убедительный успех британского флота в водах метрополии. Боевой дух на флоте поднялся. Черчилль был в восторге. Битти и Тируит прогремели во всех газетах и, по выражению последнего, были "всячески обласканы" морским министром.
На следующий день после сражения Битти писал жене: "...Вчера мы их достали и потопили три их крейсера под носом у батарей Гельголанда, что доставило им нечто вроде шока. ...Бедняги, они сражались на своих кораблях как черти и шли под воду с развевающимися флагами перед лицом превосходящих сил. Такая победа не делает нам много чести, но мы хорошо поработали в двадцати милях от их главной базы, заставив весь Флот Открытого моря слушать гром наших орудий". Тем не менее в душе адмирала некоторое время оставался горький осадок по причине недостаточно быстрого признания его заслуг лордами Адмиралтейства. "Мне казалось, - писал он Этель, - что я заслужил получить со стороны их превосходительства некоторое изъявление признательности, но был разочарован, и даже не столько разочарован, сколько возмущен; я больше чем уверен, случись какая неудача, они тут же повесили бы меня первым...". Битти так же, как и Нельсон, был очень чувствителен к похвалам и очень обижался, если не получал то, что ему причиталось. 2 августа 1776 г. Нельсон писал жене, что если его подвиги не будут описываться в газетах на следующий же день, то "я сам заведу собственную большую газету". Только 22 октября Джеллико получил большое официальное письмо Адмиралтейства с сердечными поздравлениями по поводу успешных действий эскадры Битти. Неделю спустя командующий флотом "с удовлетворением" переадресовал это письмо своему подчиненному. В промедлении Адмиралтейства имелся свой резон: "их превосходительства", прежде чем воздать должное участникам сражения, должны были тщательно изучить их донесения.
