Впрочем, книжники московского времени предприняли попытку объяснения и оправдания древлянской мести Ольги с точки зрения христианской морали. Сделать это было довольно трудно (не случайно древлянские эпизоды отсутствуют почти во всех редакциях Жития княгини; опустили подробности древлянских казней и составители Никоновской летописи, склонные в других случаях, напротив, к распространению и драматизации летописного повествования). Однако в той редакции Жития святой Ольги, которая вошла в состав Степенной книги царского родословия, устами самой Ольги объясняется смысл учиненной ею расправы, и объяснение это долженствует внушить страх не столько древлянам, сколько современникам агиографа, подданным московских государей. «…Того ради да примут месть, чтобы прекратилась дерзость в Русской земле помышляющих злое на самодержавных, — рассуждает здесь Ольга. — Да и прочие не навыкнут убивать государствующих ими в Руси, но со страхом да повинуются величию царствия Руския державы начальникам». Более того, агиограф XVI века увидел в поведении Ольги признаки христианских добродетелей будущей святой: «Кто не удивится сея блаженыя Ольги премудрости, и мужеству, и целомудрию? — восклицал он по завершении рассказа о ее расправе над древлянами. — Аще и не крещена бе, и земнаго царствиа власть управляя, по лишении же мужа не изводи посягнути ко другому мужеви (то есть не захотела выйти замуж за другого. — А.К.), уподобися горлици единомужней». Эта добродетель Ольги оказывается главной; что же касается пролития крови, то оно отнесено к «обычаям» властей предержащих и заботам матери о будущем «скипетродержании» ее сына: «Убийцам же супруга своего месть возда, яко же властодерьжателие обычай имеяху, печаше бо (заботилась. — А.К.) исправит и доброприбытно устроити скипетродерьжание Рускиа земли отеческое наследие сынови своему, с ним же тогда в любви пребываше»{103}.[94]
Вернемся, однако, к княгине Ольге, какой она изображена в ранних летописях. Напомню, что мы оставили ее в приготовлениях к походу на древлян — на «прок» их, по выражению летописца. По мысли Ольги, все древляне, а не только «нарочитые» древлянские мужи, должны были принять воздаяние за случившееся в их земле.
Между прочим, война с древлянами — единственная, которую вела Ольга за все годы своего княжения, — во всяком случае, единственная, сведения о которой сохранились в летописи. «Ольга с сыном своим Святославом собрала воинов многих и храбрых и пошла в Древлянскую землю…» — так рассказывает летописец{104}.[95]
Описание древлянской войны составляет содержание уже новой летописной статьи, обозначенной следующим, 6454 годом. Однако точно датировать события войны весьма затруднительно, поскольку основу летописного рассказа по-прежнему составляет народное предание. И мы, к сожалению, не можем сказать наверняка, имели ли место в действительности два похода Ольги в Древлянскую землю — первый, к могиле мужа, когда она перебила несколько тысяч древлян во время ритуальной тризны, и второй, когда она осадила и взяла главный город Древлянской земли Искоростень; или же — что кажется более вероятным — летопись сохранила два разных предания об одной и той же жестокой расправе Ольги над древлянами. Единственное, что можно сказать с определенностью, так это то, что военные действия затянулись. По всей вероятности, они завершились лишь весной — к обычному времени пахоты и сева (на это есть указание в летописи). Но если так, то это должна быть весна уже следующего, 947 года.
Исход войны был решен в первом же сражении, в котором киевскими войсками руководили воевода Свенельд и «дядька» малолетнего княжича Асмуд. Однако начать битву предстояло Святославу — несмотря на то, что он был совсем еще ребенком.
Таков был древний обычай. В глазах людей того времени князь обладал особой, сверхъестественной силой. Его действия в начале битвы носили прежде всего ритуальный, магический характер — во всяком случае, воспринимались таковыми; они должны были обеспечить победу его войску. То, что Святослав был дитя, ничего не меняло, даже напротив, усиливало магический эффект. А потому, в соответствии с обычаем, Святослав был посажен на коня и вывезен впереди войска. На глазах у обоих полков, выстроившихся для битвы, — и киевлян, и древлян, — князь-младенец принял из рук своих воевод копье и бросил его в сторону врага — насколько хватило сил. Сил же хватило ненамного: копье едва перелетело через голову коня.
«И когда сошлись оба полка на битву, — рассказывает об этом летописец, — бросил Святослав копьем в древлян, и пролетело копье сквозь уши коня и ударило тому в ноги, потому что был еще совсем мал. И сказали Свенельд и Асмуд: “Князь уже начал, потягнете (последуем. — А.К.), дружина, за князем”».
Киевское войско с воодушевлением подхватило почин своего князя и устремилось в битву. Древляне же, по-видимому, были надломлены морально — то ли из-за того, что большая часть их «нарочитых мужей» была перебита в Киеве, то ли потому, что киевское войско было лучше вооружено и подготовлено к войне. Оказать достойного сопротивления они не смогли. «И победили древлян; древляне же побежали и затворились в градах своих», — читаем в летописи.
В Древлянской земле имелось немалое число укрепленных пунктов — «градов». Некоторые из них впоследствии развились в настоящие города, существующие и по сей день, — такие, например, как Овруч (летописный Вручий), Житомир, возможно, Малин (в котором иногда видят резиденцию древлянского князя Мала), — но большинство известно лишь благодаря изысканиям археологов. Все эти «грады» были взяты киевской ратью: некоторые, вероятно, разрушены, но большинство уцелели[96]. Ольга сохранила жизнь их обитателям, но возложила на них тяжелую дань. Пока киевское войско пребывало в Древлянской земле, древляне должны были обеспечивать его всем необходимым, и прежде всего продовольствием. А пребывание киевского войска затянулось.
Единственным городом, оказавшим упорное сопротивление Ольге, стал Искоростень — главный город Древлянской земли. Его жители более других были виновны в Игоревой смерти, а потому хорошо понимали, что их ждет в случае сдачи. «Ольга же устремилась с сыном своим на Искоростень град, ибо те убили мужа ее, и встала около города с сыном своим, — рассказывает летописец. — А древляне затворились в городе и боролись крепко из града…»
Искоростень (в некоторых поздних летописях он назван Коростень или Скоростень)[97] располагался на правом высоком берегу реки Уж, притока Припяти, на гранитной скале, возвышавшейся над уровнем реки почти на тридцать метров. (Ныне это город Коростень в Житомирской области; город новый, лишь возникший на месте старого и перенявший его название.) Исключительно удачное местоположение, естественные укрепления делали его почти неприступным — во всяком случае, так считают современные украинские археологи{105}. Овальное в плане городище было небольшим по площади — менее полгектара, но его защищала тройная линия валов и рвов, примыкавших к реке (высота верхнего вала достигала 2,3 метра, среднего — 3,6 метра, нижнего — 4,2 метра; перед каждым валом проходил ров шириной 8 метров). К тому же город со всех сторон был окружен водой: с запада его прикрывала река, с севера и юга — впадавшие в нее притоки, а с восточной, противоположной от реки стороны — заболоченная низина. Примерно в двухстах метрах вверх по течению реки находилось еще одно, совсем небольшое городище, площадью 150—200 квадратных метров, также на высоком скалистом выступе. Хорошо укреплены были и дальние подступы к Иско-ростеню: археологами обнаружены городища IX—XI веков при впадении реки Уж в Припять, на берегу Старой Припяти, а также выше Искоростеня, где проходили так называемые Змиевы валы, прикрывавшие город с юго-запада. Понятно поэтому, что осада Искоростеня была сопряжена со значительными трудностями. «И стояла Ольга лето (год? — А.К.), и не могла взять город», — констатирует летописец.
