Постоянной и действенной формой воспитания солдат были в соединениях армии политические занятия. В артиллерийских, танковых, саперных и в находящихся во втором эшелоне стрелковых частях занятия проводились регулярно. На них изучались такие, например, темы: «Не знай страха в бою, будь героем Отечественной войны», «Дисциплина, организованность, стойкость, бдительность залог победы над фашизмом».
В агитационно-пропагандистской работе подчеркивалось, что задача советских воинов состоит в том, чтобы настойчиво учиться военному делу, изучать в совершенстве свое оружие, бить врага наверняка.
Командиры, политработники, коммунисты доводили эту задачу до сознания каждого солдата. Часто выступали с беседами командир 19-й стрелковой дивизии генерал-майор Дронов, начальник политотдела этой же дивизии Попов, военком 32-й дивизии Нечаев, работники политотдела армии.
В результате моральное состояние бойцов было высоким. Еще зимой, когда армия вела наступательные бои, пример героизма показали 17 солдат-пехотинцев. Они заняли несколько дзотов противника и в течение тридцати часов отражали его ожесточенные контратаки. Герои погибли, но не отступили ни на шаг. О подвиге семнадцати подробно сообщалось в армейской и дивизионных газетах, о нем рассказывали солдатам агитаторы.
Высокий патриотический подъем вызвала у бойцов и командиров дивизии, которой командовал полковник Гладышев, торжественная церемония вручения гвардейского Знамени. Звание гвардейской дивизия заслужила в зимних боях. Но вручение Знамени состоялось весной. Вместе с членом Военного совета и начальником политотдела армии мы приехали в дивизию. Гвардейцы построились на опушке леса. Здесь присутствовали представители от всех частей и подразделений, находившихся на переднем крае, и почти весь полк, который был во втором эшелоне.
Прозвучала команда — и строй замер. Лишь легкий ветерок развевал багряный шелк Знамени. Никелированный наконечник древка ослепительно сверкал на солнце.
Взоры застывших в строю солдат устремлены на командира дивизии, который подходил к нам четким строевым шагом, держа руку под козырек. Я передал ему Знамя. Полковник Гладышев опустился на колено и медленно поднес к губам край обшитого бахромой полотнища. Стало так тихо, будто и не было здесь, на опушке леса, нескольких тысяч людей.
Я произнес короткую речь о традициях гвардейцев, о верности Знамени, о воинской чести. Ответом было дружное троекратное «ура».
Лица бойцов и командиров торжественно суровы. Все понимают: не на парад, а в бой придется им скоро идти под этим Знаменем.
В войска армии в тот период поступало пополнение. Командиры и политработники делали все, чтобы новички быстрее осваивались, почувствовали себя равноправными членами дружного боевого коллектива. Перед прибывшими выступали ветераны полков и дивизий, рассказывали о боевом пути, о традициях частей, о героях недавних боев. Работа проводилась дифференцированно, с учетом боевого опыта, образования, возраста, национальности бойцов пополнения.
Помню, однажды я встретил маршевый батальон, который направлялся в 3-ю гвардейскую дивизию. В батальоне насчитывалось около двух тысяч человек. Большинство составляли казахи и киргизы. Солдаты были молодые, рослые как на подбор.
Я приказал майору, сопровождавшему пополнение, отвести людей с дороги на лесную поляну и построить четырехугольником.
Многие из солдат слабо понимали по-русски. Поэтому разговаривать с ними пришлось, прибегая к помощи переводчиков. Поднявшись на поваленное дерево, я сообщил, что являюсь командующим 5-й армией, в которой им предстоит служить.
— Вы идете на пополнение 3-й гвардейской дивизии, — говорил я, делая паузу после каждой фразы, чтобы дать возможность перевести мои слова на казахский и киргизский языки. — Эта дивизия очень хорошая, с богатыми боевыми традициями. Она воевала еще на Халхин-Голе, отличилась в боях под Москвой. И в последних боях личный состав дивизии тоже показал себя неплохо. Дорожите честью служить в прославленной гвардейской дивизии!
Когда я закончил свою короткую речь, из строя вышел молодой широкоскулый солдат и быстро, горячо заговорил по-киргизски. Сержант, командир отделения, перевел:
— Он заявляет претензию. Говорит, что перед отправкой на фронт бойцы не получили ни чаю, ни табаку. Это верно, товарищ генерал, мы действительно не успели их получить.
Я понимал, как тяжело для казахов и киргизов остаться без привычного чая, и мысленно обругал нерасторопных интендантов.
— Обещаю вам, товарищи, что, как только придете в дивизию, получите и табак, и чай. Даже ваш любимый кок-чай постараемся достать и приготовить.
По рядам солдат прокатился негромкий смешок, все заулыбались.
— А пока могу вас угостить папиросами, — сказал я. — Только у меня с собой всего две пачки по двести пятьдесят штук. На каждого по целой папиросе не хватит, так что уж поделитесь. Прошу, подходите, закуривайте.
Адъютант принес папиросы, и я роздал их солдатам. Они подходили не спеша, не толкаясь. Через минуту папиросный дым густым облаком поплыл над головами людей. И не удивительно: все пятьсот папирос были зажжены одновременно.
Батальону оставалось пройти еще пятнадцать километров. Значит, в моем распоряжении имелось около трех часов для того, чтобы выполнить свое обещание относительно чая. Вернувшись в штаб армии, позвонил начальнику тыла 3-й гвардейской дивизии полковнику Гвоздюку:
— К вам идет пополнение. Приготовьте побольше хорошо заваренного чая.
— Но, товарищ командующий, у нас хороший обед готов. Не понимаю, зачем еще нужен чай?
— Очень плохо, если не понимаете. Среди пополнения много казахов и киргизов, а для них чай дороже хорошего обеда. Так что, пожалуйста, позаботьтесь о чае. Обед, разумеется, тоже нужен.
К приходу маршевого батальона чай был готов. Через несколько дней гвардейцы отмечали годовщину своей дивизии. Меня пригласили на это торжество и попросили сказать солдатам несколько слов.
Части были построены под деревьями по краям большой поляны. Но, когда после моего выступления была подана команда «Вольно!», строй неожиданно всколыхнулся и ко мне бросилось более сотни казахов и киргизов. Не понимая, в чем дело, комдив даже растерялся. Солдаты между тем окружили меня. Для них я был теперь не только командармом, но близким другом, кунаком.
Казахи и киргизы воевали превосходно. Почти все они оказались отличными стрелками.
Лучшие стрелки-комсомольцы стали учиться снайперскому делу. Число снайперов быстро росло. И вскоре гитлеровцы уже не рисковали без нужды высовываться из траншей.
