Появился на свет писатель не так уж давно – немногим больше каких-то века с четвертью назад.
В 1908 году Аверченко организовал с соратниками по перу сатирический журнал «Сатирикон», а в 1913-м – «Новый Сатирикон». Октябрьскую революцию, случившуюся четыре года спустя, писатель не воспринял как неизбежную смену эпох. Он решил, что большевики у власти с их утопическими устремлениями и кровавым цинизмом есть самое гнусное и откровенное предательство всего того, что было умного и порядочного в России до холостого осеннего выстрела на петроградской Неве. Зимний дворец в ту же ночь взяли. Женский батальон защитниц дворца был разгромлен. А потом и «Новый Сатирикон» прикрыли – не отвечал журнал трубному зову пролетарской революции. Аверченко уехал в Европу, побывав перед отъездом в Крыму. На блокированном Красной армией полуострове знаменитый столичный автор остался верен своему призванию, ухитрившись организовать в Севастополе литературный журнал, каждый номер которого сейчас является библиографической редкостью.
Здесь следует прокрутить кинопленку назад и вернуться в те времена, когда имя Аверченко гремело на всю Россию. Возможно, что и не было имени, звучавшего громче. Известный писатель (кажется, А.И. Куприн) сказал:
– Прекрасный человек! И жизнь знает. Но как он молод! Как молод!
Молодость не помешала Аверченко быстро стать заметным представителем тогдашнего столичного бомонда. Остроумен, легко пишет, едок в оценках, потрясающе наблюдателен. Ирония по отношению к человеческой глупости, жадности, хамству, лицемерию, экономической нецелесообразности и прочим недостаткам убийственная.
Он через сердце пропускал все, что творилось вокруг.
Ему ведь принадлежат строчки:
«Жизнь не веселит. Всеобщий упадок дел… Дороговизна предметов первой необходимости, не говоря уж о предметах роскоши… Да, так, к слову сказать, знаете, почем теперь зернистая икра?»
Мы про зернистую икру и теперь догадываемся, почем она. А в 1910 году, когда было опубликовано это остроумное замечание, некоторые люди тоже знали «некоторые вещи», и не только в отношении зернистой икры. Вот Аверченко и публиковал один юмористический сборник за другим, чтобы люди эти «некоторые вещи» видели да еще и смеялись над ними. Популярность человека, писавшего легко, быстро и непринужденно, росла с невероятной скоростью. Так, «Рассказы для выздоравливающих» за три недели разлетелись по Петербургу и по всей России громадным тиражом – почти 70 тысяч экземпляров! Большие тиражи ожидали и другие его сборники.
Во что же одевался знаменитый писатель, выпустивший «Рассказы для выздоравливающих» столь внушительным и, по сегодняшним меркам, столь невероятным тиражом? Как он выглядел? В чем посещал рестораны и кафе, которые он любил, и где под звуки оркестра шумно беседовал с другими знаменитыми писателями, художниками, артистами, певцами того времени?
Художник В. Ремизов так описал первое появление Аверченко в редакции:
«В комнату вошел человек крупного роста с немного одутловатым лицом, но с приятным, открытым выражением: через пенсне смотрели глаза, которые имели особенность улыбаться без участия мускулов лица. Впечатление было с первого взгляда на него – располагающее, несмотря на легкий оттенок провинциального „шика“, вроде черной, слишком широкой ленты пенсне и белого накрахмаленного жилета, детали, которые были уже „табу“ в Петербурге».
Известно и свидетельство писателя Н.Н. Брешко-Брешковского, дружившего с Аверченко: «Недостаточность образования – два класса гимназии – восполнялась природным умом».
Физическая форма поддерживалась физическими упражнениями. Для этого Аверченко в своей петербургской квартире тягал по утрам чугунные гири под оперные арии из широкой трубы граммофона.
Идеального музыкального слуха у него не было. У него было нечто большее: идеальное чувство стиля и великолепная память. А также знания и еще раз знания. Эрудиция. В «Осколках разбитого вдребезги» он писал:
«Виконт надел галифе, засунул в карман парабеллум, затянулся „Боливером“, вскочил на гунтера, дал шенкеля и поскакал к авантюристу Петко Мирковичу!»
А вот здоровье было не очень. Несмотря на постоянные упражнения, писатель сильно сдал, находясь в эмиграции. Сказался прежде всего жестокий психологический надлом. Большевики отобрали у него все: друзей, Родину, квартиру, счет в банке.
Он ушел из жизни в Праге 12 марта 1925 года.
Там он и похоронен, на Ольшанском кладбище. Александр Тимофеевич Аверченко. Заядлый холостяк, петербургский модник, театрал, гастроном и потрясающий мастер писать с иронией о себе:
«Несколько дней подряд бродил я по Петербургу, присматриваясь к вывескам редакций – дальше этого мои дерзания не шли. От чего зависит иногда судьба человеческая: редакции „Шута“ и „Осколков“ помещались на далеких незнакомых улицах, а „Стрекоза“ и „Серый волк“ в центре… Будь „Шут“ и „Осколки“ тут же, в центре, – может быть, я бы преклонил свою скромную голову в одном из этих журналов. Пойду я сначала в „Стрекозу“, – решил я. – По алфавиту. Вот что делает с человеком обыкновенный скромный алфавит: я остался в „Стрекозе“.
И в нашей не слишком благодарной памяти.
Семь из моих внутренних органов спорят, кому из них достанется честь закончить мою жизнь.
Зигмунд Фрейд (из частной переписки)
• Зигмунд Фрейд (6 мая 1856, Фрайберг, Австро-Венгрия (ныне Пршибор, Чехия) – 23 сентября 1939, Лондон) – австрийский психолог, психиатр и невролог, основатель психоаналитической школы терапевтического направления в психологии, постулирующего теорию, согласно которой невротические расстройства человека вызваны многокомплексным взаимоотношением бессознательных и сознательных процессов.
• Величайшая неудача – вся жизнь отца психоанализа напоминала порой какое-то редкое психическое расстройство.
Сегодня личность Фрейда стала легендарной, а его работы признаются заметной вехой мировой культуры и науки. Интерес к достижениям психоанализа проявляют философы и писатели, художники и режиссеры. Еще при жизни Фрейда выходит книга Стефана Цвейга «Врачевание и психика». Одна из ее глав посвящена «отцу психоанализа» и его роли в окончательном перевороте представлений о медицине и природе заболеваний.
После Второй мировой войны в США психоанализ становится «второй религией», ей отдают дань выдающиеся мастера американского кино, такие как Альфред Хичкок и Чарли Чаплин. Один из крупнейших французских философов, Жан Поль Сартр, пишет сценарий о жизни Фрейда, а немного позже голливудский режиссер Хьюстон снимает по мотивам этого сценария фильм…
