Обойти вражеские частя можно было через ущелье реки Гвандра и перевал Гандарай, а затем - из ущелья того же наименования через боковой хребет в ущелье реки Нахар. Но перевал Гандарай, конечно, обороняли немцы. Следовательно, непосредственно в тыл Нахара надо было идти только через Главный Кавказский хребет в месте ответвления от него хребта Клыч. Можно было попытаться пройти от этого участка к перевалу Нахар и по самому хребту. Дорога к началу подъема на хребет лежала по уже знакомому нам ущелью Гвандры до самых его верховий. Пройти через хребет ночью было трудно, а днем с перевала Гандарай нас легко могли обнаружить гитлеровцы. Это обстоятельство серьезно осложняло выполнение задачи.
Командир дивизии одобрил наши предложения, а начальник штаба майор Жашко поручил своим подчиненным разработать общий план наступления на Нахар. Начало совместных действий роты и альпинистов с фронта и тыла назначалось на 6 часов 15 сентября, иначе говоря, на третий день после нашего выхода из расположения штаба дивизии.
И вот наш отряд из двадцати альпинистов вновь зашагал по тропе в ущелье реки Гвандры. Шли налегке - с небольшим количеством боеприпасов: всем необходимым для выхода в тыл нас должен обеспечить кавалерийский полк. Там же мы получим и пополнение.
220-й полк, в расположение которого мы добрались к полудню, находился на прежнем месте - у сванских хижин в начале подъема на перевал Клыч. Получив все необходимое и договорившись о связи, двинулись после отдыха, с тем чтобы подойти к месту подъема на хребет перед вечером, когда густые тени от гор лягут на склоны и закроют нас от противника.
Все сложилось, как было задумано. Наш подъем на хребет остался незамеченным благодаря скальному гребню, который прикрыл нас от противника, находившегося на перевале Гандарай.
Когда мы, пройдя травянистые склоны, подходили к скалам, уже стемнело. Погода начала ухудшаться: с запада на горы надвигалась пелена облаков. Ночь, однако, прошла спокойно. Утро было пасмурным, дул холодный ветер. На середине подъема к гребню хребта начался дождь, потом посыпал снег, а когда мы в темноте выходили на гребень, непогода разыгралась не на шутку. Ветер усиливался с каждой минутой. Облака плотным слоем окутали горы. Густо повалил снег. Видимость резко ухудшилась. Температура быстро падала.
Вправо гребень круто поднимался к узловой вершине, влево шел к перевалу Нахар, был не очень крут, но сильно изрезан впадинами. Во впадинах лежал снег.
Мокрая одежда стала покрываться ледком. Плащ-палатки заледенели и топорщились на плечах. По звуку падения камней, брошенных нами на противоположную сторону гребня, мы определили, что склон довольно крут. Что делать? Возвращаться и пережидать непогоду нельзя - завтра в шесть утра намечено наступление с двух сторон на перевал Нахар. Идти к перевалу по гребню тоже нельзя - ночевка на снегу погубят всех нас. Оставалось одно - осторожно спуститься в тыл противника, в ущелье Нахар, найти укрытое от ветра и снега место и там провести ночь.
Но как идти вниз, когда ничего не видно на расстоянии пяти метров? А идти все же пришлось. Связались имеющимися у нас веревками по группам и двинулись буквально ощупью по крутому невидимому заснеженному склону. Он привел нас опять к скалам. Дальше идти мы не могли - тьма стояла кромешная. Оставаться на снегу - это смерть! Посовещавшись, решили провести ночь в скалах, где лишь местами лежал снег. Альпинисты расчистили снег и стали располагаться на ночлег, стараясь тесно прижаться друг к другу. А снегопад не прекращался. Ночь предстояла тяжелая...
Мы с Хатеновым забились поблизости в расселину скалы. Весь лагерь был перед нами. Метель продолжала бушевать, и скоро лежащих альпинистов накрыло снегом. Утомленные бойцы, по-видимому, уснули, так как не было слышно ни одного голоса. Задремали и ближайшие соседи. Постов я не выставлял, но сам решил не смыкать глаз и периодически будить альпинистов, чтобы никто не замерз. Снизу из тьмы, когда ослабевали порывы ветра, слышался мерный шум. Это бурлила река Нахар, вздувшаяся после обильных дождей. И вспомнилось мне одно восхождение...
Незадолго до войны пошли мы вчетвером - Василий Андрюшко, Юрий Гильгнер, Александр Чудайкин и я - на вершину Джайлык. Вершина не ахти какая сложная для подъема, но все же, как говорят теперь альпинисты, "четверка", то есть четвертой категории трудности. Она привлекла нас своей необычной красотой, строгостью и изяществом формы...
Это было время начала развития советского альпинизма. Вершины еще не были "разложены по полочкам" трудности. Восхождения обычно планировались так: поднимешься, бывало, на одну из вершин, замрешь от восторга перед открывшейся тебе панорамой гор и тут же наметишь для себя новую гору и уже по успокоишься, пока не покоришь ее...
Вот так было и с Джайлыком: я взял его на заметку еще тогда, когда зимовал на Эльбрусе.
Восхождение прошло благополучно. На вершине друг друга не поздравляли. Оставили это до лагеря, так было принято у альпинистов, потому что спуск порой оказывался опасней восхождения. Спускались по очень крутой, местами даже отвесной скальной стене. Тут-то нас и застигла непогода. Неожиданно началась гроза с градом, потом все вокруг закрыли облака, вот так же, как сейчас здесь, на перевале Нахар.
Мы вчетвером сидели на узкой полочке, свесив ноги в пропасть, привязанные к крючьям, забитым в скалы. Накинули на себя палатки Сдарского - мешки из тонкой прорезиненной материи с окошечками из неорганического стекла. Под себя подложили веревки. Так просидели всю ночь, выбивая мелкую дробь зубами. А чтобы хоть чуточку согреться, периодически подкреплялись шоколадом и маленькими порциями спирта.
Трудная это была ночь, без единой минуты сна. Над горами бушевал настоящий зимний буран. В это время далеко внизу, в Нальчике, пронесся ураган, натворивший много бед в городе. Тяжелой была ночь, но и утро не порадовало нас. Всю стену залепило снегом. Не видно ни одной точки опоры, ни одной трещины, куда можно было бы забить крюк, чтобы обеспечить взаимную страховку веревкой, необходимую при движении по крутым скалам. Как мы уцелели при спуске - одному богу известно. А потом, чтобы выйти на уже относительно безопасный гребень перевала Голубева, надо было еще пересечь снежный склон очень большой крутизны, по которому со свистом скатывались одна за другой лавины свежего снега.
В нормальных условиях идти на такой снежный склон было равносильно самоубийству. Но иного выхода у нас тогда не было - оставаться под стеной дольше стало невозможно: со скальной стены тоже срывались лавины. И все-таки мы пересекли склон, подстраховывая друг друга веревками, и добрались до перевала Голубева, с которого увидели в разрывах облаков зеленое ущелье. Дальше предстоял спокойный спуск по снежному склону, безобидному ледничку и морене.
