Ознакомительная версия.
– Но ты ведь не хочешь, чтобы я присматривала за тобой.
– Я боюсь, я чувствую себя совершенно потерянной!
Мерседес, ее самый преданный друг, в течение тридцати лет не отходила от нее ни на шаг, готовая посвятить ей всю свою жизнь. И вновь она пришла ей на помощь. Она даже убедила невысокого доктора-итальянца нарушить правило никогда не заводить себе частных клиентов, и бедняга был вынужден ежедневно мотаться из Рочестера в Нью-Йорк, чтобы следить за здоровьем Греты. «Но откуда мне знать, что вы со мной делаете? Кто знает, а вдруг вы меня убиваете?» Коротышка, итальянец до мозга костей, галантно расцеловал ее в щеки, сказав при этом:
– По-моему, вы самое чудное создание из тех, кого я знаю.
Однако, когда он спросил номер ее телефона, она отказалась его ему дать.
– Прекрасно, но в таком случае я отказываюсь дальше следить за вашим здоровьем. Я за всю свою жизнь не слышал подобного вздора. Уж если ваш врач лишен возможности позвонить вам, чтобы узнать, как проходит лечение, то какой смысл его вообще продолжать?
– Хорошо, но тогда прошу вас, не давайте мой номер Мерседес.
– То есть вы хотите сказать, что вы не дали свой номер человеку, который умолял меня присмотреть за вами?
– Я дам его ей позже.
Врач позвонил Мерседес.
– Вы не возражаете, если я задам вам один весьма деликатный вопрос? Известен вам или нет номер телефона мисс Гарбо?
– Нет.
«Я был в шоке. Это самый эгоистичный поступок, с которым я когда-либо сталкивался. Совершенно бесчеловечный» Несмотря на это, Мерседес продолжала делать для Греты все, что было в ее силах. <…> Собственное здоровье Мерседес тоже пошатнулось, и она впала в глубокую депрессию. А после того, как в 1957 году она перенесла серьезную инфекцию правого глаза, то начала носить черную повязку, которая придавала ее внешности отъявленно пиратский вид».
Как мелкий штрих добавим, что вскоре, в минуту отчаяния Мерседес, актриса прислала ей сочувственную телеграмму, начинавшуюся весьма показательным обращением: «Милый парнишка!».
Однако позже произошло еще более сильное отчуждение и в последний год жизни тяжелобольной Мерседес, когда Сесиль буквально умолял Гарбо послать той открытку, он наткнулся на совершенно враждебную реакцию: «С какой стати ты поднимаешь эту тему? Мне и без того хватает забот. Я не могу сказать тебе, в чем дело. Но с меня достаточно. Я больше не хочу никакого беспокойства». Мерседес уйдет из жизни 9 мая 1968 года в своей постели в доме № 315 по Шестьдесят Восьмой Восточной улице. В некрологе о ней писали как о «поэте, драматурге и сценаристе», «царственного вида женщине испанского происхождения», не забыв указать, что она была «феминисткой» и «близким другом Греты Гарбо и Марлен Дитрих».
«Она закончила жизнь бедной и больной, но только не старухой», – философски подметил Битон, давший в своем дневнике самую точную характеристику и этой своей подруге: «Мерседес принадлежала к самым оголтелым и бунтарски настроенным лесбиянкам. Ее мужем стал милый человек и плохой художник (Абрам Пуль), однако даже выйти замуж она не желала, чтобы ее не называли «миссис». Она всегда оставалась Мерседес де Акоста (и никогда не именовалась «мисс»). Ей удавалось не только с ходу заводить знакомства со всеми интересующими ее женщинами, но и завязывать с ними интимную дружбу. Она – хотя я в этом не совсем уверен – сообщила Мод Адаме, что ее дом объят пламенем, и впоследствии неотъемлемой частью вошла в ее жизнь – так же, как и в жизнь Айседоры Дункан, Мари Доро, Аллы Назимовой и многих других. Она обладала безупречным испанским вкусом во всем, что касалось внутреннего убранства ее дома и одежды, – пользовалась только черным и белым. И за всю свою жизнь ни разу не уступила вульгарности многих американских привычек. «Неамериканский» ее характер моментально бросался в глаза – черная треуголка, башмаки с пряжками, плащ-накидка и крашеные волосы цвета воронова крыла».
…Непонятно, откуда взялся и распространился слух, будто Гарбо собралась в Швейцарию к местным докторам и что сопровождать ее туда будет Мерседес де Акоста.
Однажды знакомый фотографа Хэл скажет о Грете: она никогда не вела честную игру, всегда притворялась, чтобы избежать любых обязательств; более того, он отметил в ней странную жестокость.
В конце 1957 года Сесиль Битон вновь посетил США и Нью-Йорк, где встречался с Гретой Гарбо; «и снова он услышал старую песню о том, как, с одной стороны, плохи доктора и, с другой, как жестока и бессердечна Мерседес». «Она вот уже целый год как не была в театре, несколько раз выбралась за покупками с Эриком (Ротшильдом), и даже Шлее видел ее реже, чем обычно. По приезде я позвонил ей, и мне даже показалось, что она обрадовалась, что ее одиночество наконец-то кем-то нарушено. Она заглянула ко мне в тот же день – вошла и встала в дверях, как какой-нибудь неприкаянный беспризорник, вытаращив глаза и приоткрыв рот, словно приготовилась к пытке».
Немногие друзья Греты так воспринимали ее одинокое существование: она была слишком больна, слишком растеряна, слишком несчастна, слишком втянулась в свою тоскливую колею…
Глава 22
Уинстон Черчилль, Сесиль Ротшильд и другие. «Словно дети, завороженные коброй»
Конец 50-х годов, очередная летняя пора. Бывшая актриса уехала привычным маршрутом отдыхать на южное побережье Франции. В конце августа газеты в разделах светской хроники сообщали о частых встречах мировой звездной троицы: Греты Гарбо, бизнесмена Аристотеля Онассиса и бывшего премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. «Эту троицу можно видеть вместе все чаще и чаще», – отмечала «Нью-Йорк-Таймс»; другая газета размещала заметку, что сэр Черчилль, которому тогда исполнилось уже восемьдесят три, засиделся после полуночи, обедая в компании Гарбо и Онассиса в одном из знаменитых ресторанов Ривьеры.
Сэр Уинстон Черчилль, выздоравливая после двухмесячной пневмонии, в то лето гостил на вилле у лорда Бивербрука, также в Кап д’Эле. В курортном местечке Кап д’Эль, находящемся на юге Франции неподалеку от Монако, как мы помним, приобрел свою виллу Джордж Шлее, с которым Гарбо часто проводила на отдыхе летние месяцы.
Черчилль пригласил Гарбо и Онассиса в качестве почетных гостей на празднование его золотой свадьбы, которое должно было состояться 12 сентября. Местный префект устроил по этому поводу обед, а поздравления прислали такие именитые личности, как королева Елизавета, президент Эйзенхауер, генерал де Голль, Гарольд Макмиллан и другие. Из «Шато де Мадрид» прислали пятилитровую бутыль коньяку 119-летней выдержки и множество роскошных букетов. Сам Уинстон стоял на террасе в белом летнем костюме, попыхивая кубинской сигарой, в то время как его супруга общалась с гостями, а внучка Арабелла читала стишки.
Ознакомительная версия.
