Ознакомительная версия.
Как-то Степану Андреевичу шепнули, что в одной из камер находится сын Сталина Яков Джугашвили, а также некий Кокорин, выдающий себя за племянника советского наркома иностранных дел Молотова. Потом в лагерном дворе Бандере указали на темноволосого мужчину, прогуливавшегося неподалёку: сын Сталина!
Степан с интересом посмотрел на него и спросил:
– Сам сдался?
– Нет, говорят, силой взяли, когда выходил из окружения под Витебском.
– Лучше бы они самого Сталина взяли, – ухмыльнулся Бандера, но чувство злорадства всё же приятно грело душу.
Условия жизни в блоке «А» были вполне приемлемыми, как и довольствие. Узники находились под опекой Международного Красного Креста, свободно перемещались по лагерной территории, питались по эсэсовскому рациону, имели право получать от родных и близких, кроме писем, посылки с продуктами и деньги.
Правда, перебравшаяся к тому времени в Берлин Ярослава Бандера мало чем могла помочь мужу. «Наша семья жила в очень тяжёлых условиях, – рассказывала дочь Наталка, – что сильно ослабило нервы моей мамы…» Один из близких соратников Проводника Евген Стахив однажды навестил Ярославу на Дальманштрассе, 8: «Это была тайная квартира ОУН, о которой мало кто знал… Когда пришёл к ней, Ярослава сразу запротестовала: она тут под надзором гестапо, ей запрещено с кем-либо встречаться и разговаривать – поэтому не хочет из-за меня иметь неприятности. Я не уходил. „Хочу вам рассказать, что происходит на Украине, что происходит в ОУН. А вы увидите Бандеру, перескажете”. Спрашиваю её, когда у них будет встреча. „Может, завтра или послезавтра, но уходите из моей комнаты, так как сейчас должен прийти офицер гестапо…” Я дальше с ней спорю, и тут звонок. Она открывает двери – на пороге Шарф. Тот самый, который обещал мне: „Стахив, ещё раз я вас поймаю, вы никогда не выйдете из концлагеря…”»
Между собой лагерники общались много и без особых препон. Связь с оставшимися на воле соратниками у Бандеры тоже была устойчивой. Через них он пересылал свои бесконечные инструкции командованию УПА. Степан Андреевич настаивал на «продолжении сотрудничества» с оккупационными войсками. Но помня о союзниках, не забывал и о врагах, в частности о поляках, требуя неукоснительного выполнения своего приказа «о поголовном и повсеместном уничтожении польского населения, проживающего на территории западных областей Украины».
Всего в 200 метрах от Заксенхаузена в замке «Фриденталь» располагались учебные классы агентурно-диверсионных кадров ОУН(б). Проводник регулярно общался с курсантами. События, происходившие на воле, укрепляли веру Бандеры в то, что избранная им политическая линия на сегодня наиболее правильна. Во время очередного визита в замок Степана порадовали копией спецдонесения гестапо: «Не подтверждаются предположения, что арест главы Организации Украинских Националистов Степана Бандеры и руководства его организации в Рейхе и Львове приведёт к политическому спаду активности этой организации. Тон пропаганды Бандеры, достаточно умеренный вначале, становится всё более и более агрессивным. Распространяемые в последнее время листовки (уже без всяких допущений) направлены против Германии. Эта провокационная пропаганда уже подталкивает партизан Бандеры к осуществлению акций, в частности против полиции безопасности…»
Обычно сдержанный во внешнем проявлении эмоций, в душе Бандера ликовал: немцы его боятся! Добавляла оптимизма и работа агентуры, которая сумела найти надёжные источники в полиции и даже в самом гестапо. Ещё до начала полномасштабных боевых действий на Восточном фронте, вспоминал Степан Андреевич, он настоятельно советовал Лебедю планировать активное внедрение оуновской агентуры в будущие немецкие оккупационные администрации, в штабы воинских частей, армейскую разведку. И оказался прав!..
Москва, Государственный Комитет Обороны
– …Виктор Семёнович, насколько то, что сообщает Пономаренко, соответствует действительности? – Сталин карандашом подтолкнул листы последней сводки Центрального штаба партизанского движения к сидевшему напротив генералу Абакумову.
Абакумов быстро пробежал глазами короткий текст:
«5 декабря 1942 года. По сообщению Сабурова, в лесах Полесья, в районах Пинск, Шумск, Мизочь имеются большие группы украинских националистов под руководством лица, законспирированного кличкой Тарас Бульба. Мелкие группы партизан националистами разоружаются и избиваются. Против немцев националисты устраивают отдельные засады. В листовках националисты пишут: „Бей канапа-москаля, гони його відсіля, он тебе не потрибен”.
Крупный националист Бандера немцами расстрелян».
Абакумову не нужно было объяснять, что Сталина заинтересовала именно последняя строка шифровки.
– Поторопился Пантелеймон Кондратьевич, – он с лёгкой усмешкой вернул главнокомандующему бумагу, – увы, но поспешил. Нет, к сожалению, жив Бандера. И, как нам известно, даже весьма неплохо себя чувствует.
– И где же он теперь, этот Бандера?
Абакумов помедлил. Но всё же решился:
– В Заксенхаузене, товарищ Сталин. Это немецкий концлагерь под Берлином. Там…
– Не надо. – Сталин остановил доклад Абакумова. – Я знаю… – Он замолчал. Опустил глаза, долго сидел неподвижно. Потом, по-прежнему не глядя на генерала, медленно произнёс: – Вы, товарищ Абакумов, аккуратно подскажите Пантелеймону Кондратьевичу, что пользоваться надо только проверенными фактами. Тем более когда речь идёт об информации для Ставки. Нельзя выдавать желаемое за действительное.
– Так точно, товарищ Сталин, – Абакумов выпрямился, – это явное упущение. Мы его поправим.
– Не надо поправлять. Нужно подсказать и помочь.
– Есть, товарищ Сталин. Сделаем.
– Вот и хорошо. – Сталин наконец посмотрел на Абакумова. – Вы можете быть свободны. Да, а что такое «не потрибен»?
Абакумов опять на секунду замешкался. Что ещё за «непотрибень»? Потом спохватился:
– Не нужен, товарищ Сталин. Так по-украински звучит – не нужен.
Сталин усмехнулся и кивнул:
– До свиданья, товарищ Абакумов.
Идя по коридору, Абакумов перебирал в уме детали состоявшегося разговора, выделяя для себя, как зарубки на память, основные моменты. Первое: Пономаренко, судя по всему, по-прежнему остаётся фаворитом Сталина, даже несмотря на некоторые его промахи. Второе: Бандера и всё это украинское националистическое отребье должно оставаться под постоянным контролем, всю оперативную информацию тщательно готовить и фильтровать. Третье: по возможности как можно реже упоминать в разговоре лагерь Заксенхаузен. Все попытки выйти на решение проблемы «Яков Джугашвили в немецком плену» пока ни к чему не привели.
Ознакомительная версия.
