Вечером накануне отъезда Франка они с Йеном пришли в Silklands — я как раз закончила работу в баре.
В тот вечер я окончательно пришел к выводу, что Йен был человеком не от мира сего; он просто проходил мимо нас, но нам не принадлежал. Также, как не принадлежал себе.
Франк Эсснер
Планирование американского турне Joy Division шло полным ходом, и Йен начал подумывать о покупке новой одежды для поездки. Он уговорил меня купить себе что-нибудь, получив карту магазина Top Shop, и я, как всегда, поверила, что к тому времени, когда придут счета, деньги на их оплату появятся.
Как и следовало ожидать, гуляя по манчестерским магазинам, я и Йену купила куртку, расплатившись своей новой кредитной картой. Продавец в Topman спросил, буду ли я сопровождать Йена в США. Хотелось бы мне... Приключение, казалось, было для него так велико, что нельзя было не разделить его со мной, и из моей головы никак не выходило, что если он все еще любил меня, то, возможно, попросил бы поехать с ним. Все еще больно вспоминать, как мне говорили, что группа не может позволить себе этого, в то время как все расходы на Анник во время европейского турне были включены в общие.
Как ни странно, совместный поход по магазинам, а затем поездка к его родителям в Нью-Мостон заставили меня снова почувствовать себя безмятежно. Йен говорил о том, чтобы вместе отправиться в отпуск. Солгав, он сказал, что Тони Уилсон предложил оплатить нам поездку в Голландию на несколько дней. Я начала верить, что он все-таки еще любит меня, но это оказалось лишь игрой, предназначенной для родителей.
К тому времени, как мы прибыли в дом свекрови, его слова меня целиком и полностью успокоили, и мы мирно сидели и смотрели телевизор, пока его мама готовила. Йен нацепил маску жизнерадостности, которую хранил для своих родителей с самого дня нашей свадьбы. Создавалось впечатление, будто все шло как следует; впридачу мы только что вернулись из города, где оживленно тратили деньги, — это довершало картину общего благополучия.
Joy Division выступили на концерте в поддержку фанзина Fun City в клубе New Osboume. На разогреве у них играли A Certain Ratio и Section 25. Этот концерт по нескольким причинам особенно запомнился — впрочем, не из-за самого выступления.
Поскольку играли в местном клубе, Йен никак не мог помешать мне прийти. Но в тот вечер я видела его только в машине по дороге в Osbourne, на сцене и по дороге обратно. Так как мне до сих пор не удалось «раскрыть» отношения ЙенаиАнник, нежелание группы подсказать мне, где находится гримерка, озадачивало.
Сью Самнер сделала комплимент по поводу моей внешности. Я и правда похудела до прежних размеров и купила пару очень милых узких черных джинсов. Кредитная карта — плод хитрости Йена — не только позволила ему заполучить новую куртку, но и в меня вдохнула новую жизнь. Теперь, когда меня не сковывал его осуждающий взгляд, я начала расцветать. Йен между тем более коротко и угловато подстригся, его глаза смотрели устало, придавая ему встревоженный вид.
Обозревая концерт в Sounds, Майк Миддлс заметил: «Вот они и утратили свою надменность вместе с актуальностью, готовностью к самоотдаче, и их музыка лишилась ключевого качества — пластичности».
Кто может обвинить ребят из группы в том, что они прикрывали роман Йена? Я бы сделала то же самое для Друга, но, возможно, напряжение начинало сказываться На каждом из участников.
А на выходе из клуба мы обнаружили, что у всех, кроме меня, из машины что-нибудь стащили.
Отзывы о концерте в Лондонском университете, организованном Fresh Music, были благосклонны. Пол Морли первым расхвалил группу: «Музыка Joy Division ясна, почти телесна; они поют о бушующих эмоциях, импульсах, предрассудках и страхах. Их песни, ранее размытые и неопределенные, стали точнее; они тревожат смутным ощущением скрытых желаний из самой глубины души. Joy Division разорвут вас на куски. Как и раньше». Крис Бон оказался ближе к правде, написав: «Менее яркие, они все глубже погружаются в безысходность, которая была сутью всей их предыдущей работы». Если бы он только знал, насколько они приблизились к сути.
Несмотря на все тревоги, у Йена случилось лишь два серьезных приступа в течение двух месяцев. Я знала, что он принимал лекарства для лечения эпилепсии и показывался специалисту часто, поэтому начала подозревать, что нечто кроме болезни сделало нашу жизнь столь драматичной. Однажды в воскресенье, в то время как Йен репетировал в Манчестере, я провела весь день, обшаривая каждый карман, рассматривая каждый кусочек бумаги, который только попадался мне под руку. В комоде спальни Натали я нашла сумку, полную исчерканных блокнотов. В одном из них, на чистой странице, незнакомым почерком было написано имя Анник Оноре и ее адрес в Лондоне на Дельвино-роуд.
Я должна была проявить огромное мужество, чтобы вывести Йена на серьезный разговор. Он ужасно расстроился, но отказался рассказать мне о причинах наших проблем. Я умоляла его объяснить, что происходит, но он сказал, что не может, потому что боится моих возможных действий. Я хотела исключить все варианты, кроме самого очевидного; мысленно вернулась к временам веселых гей-вечеринок, и в памяти вдруг промелькнула картина: Йен примеряет мои сандалии. Я глубоко вздохнула и выпалила: «Это мужчина? Ты влюбился в мужчину?» Йен еще ниже сполз в кресле, ноги разъехались по полу. Его тело тряслось от тихого смеха, и я тоже не смогла сдержать улыбку. Несколько секунд мы улыбались друг другу, и все было хорошо. Мы переглянулись, будто заговорщики, и засмеялись над только нам понятной шуткой, как часто делают обычные пары. Когда он успокоился и посерьезнел, Я спросила: «Это Анник Оноре, не так ли?», — и он кивнул.
Его облегчение в этот момент было едва ли не осязаемым. Я же бросилась в голубую комнату и разбила «Low» Дэвида Боуи, а затем надавала Йену тумаков. Он не двигался. Когда я спросила, что он намерен делать, — попросил дать ему время, чтобы разорвать с Анник отношения. Я согласилась, радуясь, что не было никаких клятв в любви к ней и что он не угрожал уходом. Пообещав исправить ситуацию, Йен меня успокоил, но все же я замерла в ожидании развязки: потерять его я была не готова. Он не просил прощения, но я подумала, что он хотел бы его попросить.
Прошло несколько недель, и, насколько я знаю, Йен не пытался рассказать Анник о происшедшем дома. Дважды я поднимала эту тему. Он же во время каждого разговора в основном просто таращился в окно на деревья вдоль дороги. Если начинался приступ, он падал, а я, как дура, пыталась удержать его на ногах. Псевдоприпадки могут быть вызваны сознательно или подсознательно — эпилептики часто используют их как способ управления людьми. Хотя участники группы утверждают, что Йен никогда такого с ними не проделывал, они не могут не заметить, что, случись ему быть припертым к стенке в споре, непременно начинался приступ.
