Итак, лучше уж незаконному ребенку лишиться состояния, нежели матери его погубить свою репутацию; недаром же гласит старинная пословица, что «дороже имя святое, чем платье златое». Отсюда теологи вывели следующую максиму: когда пред нами встает выбор меж двумя необходимостями, меньшая должна уступить место более насущной. Нет сомнений, что сберечь свою добрую репутацию много важнее, нежели достояние другого человека, стало быть, следует предпочесть первое второму.
Кроме того, разоблачив себя пред мужем, женщина подвергается риску быть убитой за измену, иными словами, как бы идет на самоубийство, что строго осуждается Церковью: даже из страха насилия или же после свершения такового женщинам запрещается накладывать на себя руки, ибо сие есть смертный грех; лучше уж допустить насилие над собою (ежели крик и сопротивление не позволяют избежать его), нежели покончить жизнь самоубийством; насилие над телом не считается грехом для жертвы, коли она противится ему рассудком. Именно так ответила святая Люция тирану, который угрожал отвести ее в бордель на поругание: «Вы вольны подвергнуть меня насилию, но непорочность моя от того лишь вдвойне воссияет».
По таковой же причине многие осуждают поступок Лукреции. Правда, надобно оговориться, что святая Сабина и святая Софонисба, которые вместе с другими христианскими девственницами лишили себя жизни, дабы не попасть в руки варваров, оправдываются нашими теологами и Отцами Церкви, ибо, как считают эти последние, пошли на это, вдохновленные Святым Духом; точно так же, с поощрения Святого Духа, после взятия Кипра одна местная девушка, недавно обращенная в христианство и попавшая в плен к туркам вместе со многими другими женщинами-христианками, тайком подожгла порох на галере, увозившей их в рабство, да и сгорела в пожравшем все и вся пламени со словами: «Знаю, что Господу не угодно видеть, как поганые турки и сарацины оскверняют тела наши!» Одному Богу было известно, не надругались ли над девушкой нечестивцы еще ранее и не стала ли гибель ее искуплением греха; правда, вполне возможно, что хозяин не притронулся к ней, желая продать ее девственницей, дабы выручить побольше денег, ибо в этих восточных странах, как, впрочем, и во всех других, много водится любителей свежатинки.
Но, возвращаясь к непорочным стражам бедных женщин, а именно к евнухам, повторю еще раз, что они не допускают близких сношений и не делают мужей рогоносцами, позволяя себе разве лишь легкие шалости.
Я знавал во Франции двух женщин, взявших себе в возлюбленные парочку таких целомудренных кавалеров, дабы избежать опасности забеременеть, получая притом всяческое удовольствие от сношений с ними и нимало не сетуя на недостачу. Однако в Турции и Мавритании встречаются столь ревнивые мужья, что, заприметив таковые шашни, тотчас лишают рабов своих мужского естества, напрочь отрезая у них то, чем грешат. По свидетельству людей, хорошо изучивших жизнь в Турции, из дюжины жертв столь жестокой операции выживают едва ли не двое; зато выживших мужья почитают и любят как истинно верных, надежных и целомудренных хранителей чистоты и чести жен своих.
Мы, христиане, не держимся столь мерзостных и бесчеловечных обычаев, зато, вместо охолощенных евнухов, приставляем к супругам своим древних старцев — так, например, поступают в Испании повсюду, вплоть до королевского двора, где старики эти охраняют инфант, их фрейлин и прочих дам из свиты. Но, Господь свидетель, есть старики, во сто крат более опасные для молодых девушек и женщин, нежели юные кавалеры, коим бывает куда как далеко до первых в коварном, хитроумном, необузданном и пылком искусстве развращения.
Я полагаю, что подобные стражи, кому седина в бороду, а бес в ребро, не более надежны, чем молодые; то же скажу и о старых дуэньях: так, одна из них проходила со своими юными подопечными по большой зале, где стены были ярко расписаны огромными мужскими членами; увидев их, старуха прошептала: «Mira que tan bravos no los pintan estos hombres, соmо quien no los conosciesse»[23]. Услышав эти слова, девицы обернулись к старухе, и одна из них, мне знакомая, спросила у своей подруги, разыгрывая святую невинность, что это за редкостные птицы нарисованы по стенам (а некоторые и впрямь снабжены были крылышками). Та отвечала, что это птицы из Мавритании и что живьем они еще красивее, нежели в изображении. Одному Господу ведомо, приходилось ли ей видеть их вживе, однако тут пришлось притвориться несведущей.
Многие мужья нередко попадают впросак с таковыми стражами: им думается, что, доверив жен своих присмотру старухи (которую и те и другие почтительно величают матушкою), они надежно защитили ее с переду; однако же для красавиц наших нет ничего угоднее и приятнее эдакой дуэньи, что, будучи жадна до денег, никому не откажет, охотно продавая своих подопечных мужчинам.
Другие, менее алчные, не могут соблюсти молодых красоток, неизменно ищущих любовных приключений, по иной причине, а именно: целый божий день мирно дремлют в уголку у камина, даже не подозревая о том, что прямо у них под носом юные дамы украшают мужей своих пышными рогами.
Знавал я одну такую даму, которая ухитрилась изменить мужу в присутствии дуэньи, да так ловко, что та ничего и не заметила. Другая сделала то же самое при своем супруге, почти на виду у него, пока он играл в приму.
Бывают и такие дуэньи, что по причине подагры или хромоты не поспевают за юными своими госпожами, которые резво обгоняют их и, добежав до потаенной аллейки, рощицы или же туалетной, успевают-таки прямо в платье сорвать свой куш, оставив с носом колченогую или подслеповатую старуху. Бывают и такие пожилые опекунши, в свое время пожившие всласть, что жалеют молодых женщин и дают им всяческую поблажку: сами указывают дорогу к греху и толкают на нее, пособляя по мере сил. Недаром же говорил Аретино, что нет большего удовольствия для дамы, познавшей грешную любовь, как наставить на сей неправедный путь другую, еще не превзошедшую сию сладкую науку.
Вот почему даме, желающей обрести надежную наставницу в любви, лучше обратиться к старой сводне, нежели к молодой подруге. Мне рассказывал один весьма галантный кавалер, что он никогда не имел дела с пожилыми дуэньями, да и жене своей строго-настрого заказывал, позволяя ей видеться лишь со сверстницами — молодыми, зато менее опасными; к сему приводил он множество мудрых резонов, коих обсуждение предоставляю я более опытным ораторам.
Вот по этой же причине один мой знакомый сеньор доверил надзирать за женою, которую сильно ревновал, кузине своей, еще незамужней девице: таковые девицы, в силу собственной непорочности, уподобляются собаке на сене, что и сама не ест и другим не дает; эта, однако же, сама лакомилась вдоволь, зато подопечную свою держала на голодном пайке; правда, та все же умудрялась время от времени перехватить на стороне, чего надзирательница ее, при всей зоркости своей, не замечала — коли не притворялась слепою.
