«Меня, — писал Лазо, — все окружающие считают большевиком… Впереди предстоит огромная, тяжелая и жестокая борьба с интервентами и белогвардейцами… Нас, возможно, ожидает глубокое подполье, пока на помощь не подойдут силы Красной Армии из Советской России. Я прошу вас оказать мне полное доверие — принять в ряды Коммунистической партии».
В такой необычной боевой обстановке Сергей Лазо был принят в Коммунистическую партию.
21 августа 1918 года в Чите на объединенном заседании пленума Центросибири, Забайкальского областного исполкома, Читинского совета депутатов, представителей фронта и других советских и партийных организаций был создан единый орган власти из девяти человек — Сибирский Советский Народный Комиссариат. В него, помимо Сергея Лазо, вошли: председатель Центросибири, участвовавший в революционном движении с 1905 года Н. Яковлев, большевик-подпольщик, приговоренный царским судом к каторжным работам, Н. Гаврилов, а также Д. Шилов, Ф. Балябин, Н. Матвеев и другие.
Враги наступали стремительно, и через несколько дней руководство Центросибири и ответственные гражданские и военные работники Забайкалья вынуждены были покинуть город. Они съезжались на станцию Урульга, чтобы там наметить дальнейший план действий. И когда Лазо со своим отрядом с беспрерывными боями подошел к Чите, он не мог здесь задерживаться. Надо было скорее добраться к своим товарищам на станцию Урульга. Но все же ненадолго Лазо остановился в Чите. В городе подняли голову враждебные советской власти элементы, которых поддерживали анархисты, и рабочие железнодорожных мастерских и депо просили его выступить у них на митинге.
25 августа в заполненном доотказа клубе народ с нетерпением ожидал начала митинга.
Вот вокруг зашумели, послышался гул одобрительных голосов, аплодисменты. На сцену, приветствуемый собравшимися, бодрой походкой шел Сергей Лазо.
Он поднял руку, приветствия стихли. Лазо рассказал об успешно проведенной героической борьбе против семеновских банд и о надвинувшейся огромной опасности со стороны интервентов.
— Советы России крепки, сильны, непобедимы, — говорил он. — Сегодня мы разъединены и отделены от Советской России силами, враждебными революции, и потому не можем удержать свой фронт. Советы в Забайкалье сегодня вынуждены прекратить свою деятельность только для того, чтобы, собравшись с новыми силами, скоро, в недалеком историческом завтра, — победить навсегда.
Рабочие полностью разделяли убеждения Лазо, его неистребимую веру в победу над всеми врагами революции, но расставались они с ним с тяжелым чувством. Что ждет их и семьи с уходом революционных частей и прибытием интервентов и белогвардейских банд, в Забайкалье? Снова наступят мрачные времена диких насилий, мучений и расстрелов заподозренных в сочувствии советской власти… Многие рабочие уехали вместе с отрядом командующего.
Из Читы отряд Лазо отошел на станцию Карымская, а затем двинулся дальше по Забайкальской железной дороге на станцию Урульга. Здесь в последний раз заседал Центральный исполнительный комитет Сибири. На этом заседании присутствовали Н. Яковлев, Н. Гаврилов, С. Лазо, а также и члены Исполкома Славин, Лыткин, Исаев и другие.
Лазо сделал такое заявление:
— Товарищи, моя кандидатура в Центросибирь была выдвинута фракцией «левых» эсеров, в состав которой я раньше входил. Считаю «необходимым заявить, что с фракцией и организацией «левых» эсеров я окончательно порвал и вышел из ее состава. Поэтому прошу решить вопрос: имею ли я право считать себя членом Центросибири?
Председательствовавший Н. Яковлев разъяснил, что Лазо, порвав с «левыми» эсерами и перейдя к большевикам, не теряет мандата, так как он был избран не «левыми» эсерами, а съездом Советов и, таким образом, остается членом Центросибири.
В конце августа на станции Урульга была созвана конференция партийных, советских и военных работников, отступавших вместе с армией.
— Надо отвести войска из опасных мест, — говорил на конференции Лазо, — снабдить каждого бойца документами, деньгами, продовольствием и обмундированием… Остались неудовлетворенными железнодорожники, горные рабочие, рабочие приисков, работники революционных станиц. Мы обязаны обеспечить и этих товарищей…
Рабочие читинских мастерских и депо готовы были дать отпор наступавшим интервентам и белогвардейцам, но это повело бы только к огромным жертвам. Большевики убеждали рабочих временно отказаться от боя, чтобы сохранить силы и лучше подготовиться к будущим выступлениям. Лазо считал, что фронтовая война должна быть временно прекращена, и намечал другой путь — партизанскую борьбу.
— Но, — говорил Лазо, — партизанская борьба начнется не теми отрядами, которые мы в настоящее время имеем… Вы скажете: почему нам сразу не перейти на партизанский метод борьбы? Почему не разбиться на мелкие отряды и не начать немедленно действовать? Нет, мы этого сделать не можем. Немедленный переход к партизанской борьбе привел бы к гибели еще недостаточно окрепшие и немногочисленные революционные силы.
Лазо предлагал снабдить руководящих работников всем необходимым, чтобы они имели возможность продолжать революционную деятельность среди населения в городах и деревнях. Он говорил:
— Нам нужно итти в деревню и вести там революционную большевистскую работу, запасаться оружием. Деревня не помирится с белогвардейцами и интервенцией, примкнет к рабочим, партизанская борьба неизбежна.
Большинство участников конференции поняли, что Лазо прав, и поддержали его. Другого выхода в то время не было.
Чехословаки и белогвардейцы наступали широким фронтом. Высадившиеся им на помощь в Приморье войска японских, английских, французских и американских интервентов с боями двинулись к Хабаровску. Чжанцзолиновские сатрапы под давлением японцев нарушили соглашение с Советским правительством о том, что они не допустят формирования белогвардейских войск на территории Маньчжурии. Семенов собрал новую банду в четыре тысячи штыков и снова появился в Забайкалье.
Ряд частей Красной Армии, как, например, 2-й Аргунский полк, из-за чрезмерной усталости, плохого вооружения оказался не в состоянии сражаться с превосходящими его силами противника. 4-я сотня аргунцев разошлась по домам. Прикрывавшая отход артиллерии куенгинская сотня свернула в сторону, оставив благовещенскую батарею без охраны. Это было предательство, в результате которого семеновские банды захватили батарею, взяли в плен ее командира Кузнецова и убили его. На станции Оловянная белые захватили два бронепоезда.
