Гранадос (входя и оглядывая кабинет): Ты стал важным человеком, старина...
Гевара (отрываясь от бумаг): Миаль, дружище, ты откуда? Приплыл на плоту?
Гранадос (после крепкого объятия): Ну что, смотрю, не понимают тебя американцы? Читал сегодня газеты...
Гевара (закурив сигару): Ты же знаешь, когда какая-нибудь страна поднимает голову, как было в Гватемале, янки обязательно посылают самолеты и все изговняют. Это же — сукины дети... только что-либо у них затронешь... Раз! Объявляют тебя коммунистом, начинают науськивать ОАГ (Организацию американских государств. — Ю.Г.), завывая о западной демократии... Поэтому, чтобы им в отместку нагадить, ты должен стать что-то вроде коммуниста и добиваться, чтобы тебе помогли русские. Тем самым продемонстрировать, что имеешь опору с противоположной стороны... Тем более что 300 тысяч га, что мы экспроприировали у янки, отдавать им не собираемся, представь себе...
Гранадос: И Фидель... Каков он?
Гевара: Экземпляр вне сравнения. Ты с ним познакомишься...»
Все сказанное нами об Альберто Гранадосе, видимо, объясняет, почему Че именно его попросил разделить с ним вынужденное уединение на отдаленной от Гаваны ферме, где он поселился перед тем как покинуть Кубу...
Хулио Роберто Касерас, по прозвищу Эль Патохо (на уличном жаргоне его гватемальских земляков это означает «малыш», «мальчик с пальчик». — Ю.Г.). Эрнесто познакомился с ним по пути из Гватемалы в Мексику. Помните, как они зарабатывали с ним на хлеб случайными фотоснимками прохожих? Фидель отказал ему в поездке на «Гранме», так как не хотел превращать свой отряд в своего рода «интернациональную бригаду». Хулио Роберто остался в Мехико, где ему пришлось сменить много профессий в поисках заработка. Вот что писал Гевара о своем друге:
«Эль Патохо был человеком по натуре скрытным, но в то же время глубоко эмоциональным. Он отличался большой культурой и широтой знаний, постоянно работал над собой. Став членом Гватемальской партии труда, он посвятил себя целиком служению своему народу и вырос в крупного революционного деятеля. От его вспыльчивости и чрезмерной гордости прошлых лет не осталось и следа: революционная борьба делает людей чище, лучше, освобождая их от всего наносного... После приезда на Кубу Эль Патохо жил почти все время в одном доме со мной, как и подобает старому другу. Но в новых условиях жизни нам обоим было трудно поддерживать друг с другом наши прежние отношения. Он многого не договаривал, а я, видя, как он усердно зубрит какой-нибудь диалект своей страны, догадывался о том, к чему он готовится. И однажды Эль Патохо сказал мне, что он уезжает, что час настал и ему надо выполнить свой долг.
Эль Патохо не имел военной подготовки, но он считал, что его обязанность состоит в том, чтобы с оружием в руках драться за свободу на своей порабощенной родине и повторить в какой-то степени пример нашей борьбы.
Перед его отъездом у меня состоялся с ним длинный разговор — один из немногих за все время его пребывания на Кубе. Под конец я ограничился тем, что по-дружески дал ему три совета относительно его будущих действий на начальном этапе: постоянно находиться с людьми в движении, постоянно все подвергать сомнению, постоянно быть начеку...
Таковы самые главные уроки, вытекавшие из нашего опыта партизанской борьбы. Это было в то же время единственным, что я мог дать ему вместе с дружеским рукопожатием. Разве мог я советовать Эль Патохо, чтобы он не делал этого? И по какому праву я мог бы говорить ему об этом, если он сам знал, что мы тоже когда-то предпринимали такую попытку, и никто тогда не верил в ее успех?
Он уехал, а вскоре пришло сообщение о его смерти. Как всегда, вначале у нас еще была надежда на то, что, может быть, произошла ошибка, как уже не раз случалось в подобных случаях раньше. Но, к сожалению, труп убитого сына опознала его мать; сомнений не оставалось — Эль Патохо погиб...»
Еще раз пришлось испытать горечь утраты, и остался без ответа вопрос: почему бы не учесть чужой опыт? Почему остались без внимания такие простые советы, которые были даны Геварой другу (Э. Геваре рассказывали об обстоятельствах смерти его друга. — Ю.Г.)? Любопытно и поучительно было бы подробнее узнать обстоятельства всего случившегося, гибели самого Эль Патохо. Пока они досконально не известны, но можно наверняка предположить, что район действий был избран неудачно, что бойцы оказались слабо подготовленными в физическом отношении, что не соблюдалось в достаточной мере условие — подвергать все сомнению и быть бдительными, а потому карательным войскам удалось выследить партизан...
«Еще раз пролилась молодая, горячая кровь во имя свободы на Американском континенте. Пришлось вновь пережить горечь утраты. Но пока мы оплакиваем наших погибших товарищей, нужно готовиться к новым сражениям, чтобы не повторять ошибок прошлого, отомстить за каждого убитого новыми победами и добиться окончательной свободы.
Когда Эль Патохо уезжал, то он ничего не сказал мне о том, что он что-то оставлял после себя, за чем нужно было бы присматривать. Он не попросил об этом и никого другого. После него ничего не осталось — ни одежды, ни личных вещей. Однако мои старые друзья по Мексике прислали мне его записную книжку, в которой содержались написанные им стихи, посвященные революции, родине и любимой женщине, с которой Эль Патохо познакомился на Кубе. В последнем стихотворении он говорил о своем сердце, которое в этой жестокой борьбе согревалось любовью, и верил, что победа придет (ну как не восторгаться романтичностью латиноамериканской души! — Ю.Г.).
— Сердце Эль Патохо осталось среди нас, — добавляет Че. — Наступит новый день, когда над Гватемалой, над всей Америкой взойдет солнце свободы, за которую Эль Патохо отдал свою жизнь, и согреет его сердце радостью победы, о которой он мечтал...»[161].
...Уже из тех высказываний Гевары о Фиделе Кастро, которые мы приводили выше, можно составить себе некоторое представление о весьма восторженном отношении Че к его кубинскому соратнику. Мотивируя такое свое отношение, Эрнесто вспоминает о том, как тот ради друга был готов поступиться интересами дела (Прим. авт.: При посещении Гевары в мексиканской тюрьме на предложение Эрнесто не ждать его освобождения, а плыть на Кубу Фидель решительно ответил: «Я не оставлю тебя»), и добавляет:
«Такое поведение Фиделя в отношении людей, которых он ценит, является ключом к пониманию той огромной любви к нему, когда к приверженности, основанной на принципах, присоединяется приверженность личного характера»[162].
