Под Москвой потерпели тяжелое поражение 38 немецких дивизий. Особенно большой урон понесли танковые войска, по которым Красная Армия нанесла свои главные удары. Было уничтожено 1300 танков, 2500 орудий, много другой техники. Потери гитлеровцев в живой силе составили более полумиллиона человек. Стратегическую инициативу на всем фронте захватило советское командование.
Для восстановления боеспособности вермахта Гитлер был вынужден принять чрезвычайные меры. Он призвал немцев начать тотальную войну, что означало всеобщую мобилизацию людских и промышленных резервов третьего рейха. В первый же день нового, 1942 года мы в Женеве получили сведения, что в германскую армию призывается около 2 млн. человек.
Как нам сообщила из Берлина Агнесса, в немецком генералитете были произведены перестановки: новые военачальники сменяли "проштрафившихся". Разгневанный фюрер взял командование сухопутными силами на себя. Вместе с тем наш источник предупреждал, что, несмотря на срыв немецкого наступления под Москвой, не следует строить больших надежд на быстрый разгром гитлеровской армии: Германия располагает достаточными людскими и промышленными ресурсами.
Да, вермахт был еще очень силен, недооценка его мощи была бы пагубной.
Новый радист и новые источники
Объем поступавшей информации постепенно нарастал, и три наших радиста на двух станциях работали уже почти с предельной нагрузкой. Между тем Генеральный штаб Красной Армии требовал все больше данных о противнике. Поэтому Центр советовал нам подыскать еще одного радиста - в качестве резерва. Конечно, найти надежного человека, смонтировать для него станцию и научить работать было довольно сложно.
Нам все же удалось подобрать удачную кандидатуру. Выбор пал на молоденькую Маргариту Болли. Ее отец, человек антифашистских убеждений, служащий, переселился из Италии, когда дочь была совсем маленькой. Семейство Болли обосновалось неподалеку от Базеля. Маргарита разделяла взгляды своего отца. Нацисты им обоим были ненавистны. Посланный мной сотрудник переговорил с девушкой и дал ей понять, что, если у нее есть желание участвовать в борьбе с фашизмом, он может свести ее с нужными людьми. Она охотно согласилась.
Маргарита Болли, стройная черноволосая девушка, сначала выполняла роль курьера, и я остался доволен: девушка была аккуратна и осторожна, на явку приходила без опозданий, минута в минуту. Я предложил ей познакомиться с радиопремудростями. Обучать Маргариту поручили Джиму - он лучше других владел ключом и неплохо разбирался в аппаратуре. Часто приезжать в Базель для этой цели Джим не мог из-за необходимости поддерживать постоянную радиопереписку с Центром. Поэтому было решено, что его ученица станет время от времени наведываться в Лозанну будто бы для того, чтобы погостить у своих родственников, живущих в этом городе.
Зима и весна сорок второго года ушли на обучение. После того как Маргарита стала хорошо разбираться в аппаратуре и работать ключом, я договорился с ее родителями об установке рации в их доме - скрыть такое от стариков было невозможно. Они согласились не без колебаний, сознавая опасность подобного предприятия для дочери и для самих себя. Однако верх взяло страстное желание хоть чем-нибудь помочь в борьбе с нацизмом.
Раздобыв нужные детали, Эдуард собрал достаточно мощный передатчик-приемник (для кого, он, разумеется, не знал), а затем Джим установил рацию в квартире семьи Болли. Дома Маргарита продолжала тренироваться, отрабатывая "морзянку" и владение телеграфным ключом. Когда у Джима выпадали свободные от дежурства часы, он приезжал из Лозанны и учил свою подшефную передаче и приему шифрованных радиограмм. Так в нашей организации появился четвертый радист - под именем Роза.
К концу лета 1942 года Роза бойко отстукивала ключом, уже не делая ошибок, и я начал постепенно втягивать ее в настоящую работу. Сперва она передавала, в Центр короткие, простые информации, потом - посложнее. Зашифрованный текст обычно привозили девушке я или Лена.
К сожалению, вскоре Розе пришлось покинуть родительский дом: отец, опасаясь полицейского обыска, стал очень нервничать и потребовал прекратить радиопередачи из их квартиры. Маргарита сказала, что в таком случае она вынуждена будет уехать из Базеля, и, хотя старик беспокоился за ее судьбу, он не стал возражать против этого.
Нам удалось снять в Женеве удобную однокомнатную квартиру на улице Анри Мюссар, и в августе Роза там поселилась. Эдуард помог ей установить радиоаппаратуру. Жила Роза под видом студентки, приехавшей в Женеву для изучения французского языка.
Работала Роза, как и другие наши радисты, главным образом по ночам, а днем отсыпалась. Она была связана только со мной, Леной, Пакбо и Джимом. К Пакбо и Джиму она ездила, лишь когда у меня и жены недоставало времени, чтобы отправить или получить спешную информацию. Других членов группы Роза не знала, и это гарантировало надежную конспирацию. Адрес же квартиры на улице Анри Мюссар был известен только мне, Лене и Эдуарду, который ставил там рацию.
Таким образом, осенью 1942 года у нас действовали уже три радиостанции: Джима - в Лозанне, Эдуарда - Мауд и Розы - в Женеве.
Одновременно с подготовкой четвертого радиста шли настойчивые поиски новых источников. Такое задание было дано основным моим помощникам - Пакбо, Сиси, Лонгу и Зальтеру. Связь с двумя последними по-прежнему осуществлялась строго конспиративно по цепочке, только через Пакбо.
Успехи Лонга в установлении контактов с полезными для нашего дела людьми были поразительны. Этот умный и чрезвычайно осторожный человек умел вызвать симпатию, а затем и заручиться поддержкой таких высокопоставленных чиновников, само положение которых, казалось, исключало возможность найти к ним какой-либо подход с позиции разведчика. Одно несомненно: этими людьми двигало страстное желание оказать силам союзников максимальную помощь. Поэтому они делились с Лонгом всем, что им становилось известно о планах и военных приготовлениях гитлеровцев.
Одной из интересных находок Лонга был офицер из Лиона, где находился филиал военной разведки правительства Петена. Лонг дал понять этому офицеру, что представляет интересы голлистов, и тот поделился с ним весьма ценной информацией.
Лонг договорился о сотрудничестве также с одним австрийским аристократом, который, по его словам, был антинацистом. Во время захвата Австрии он эмигрировал в Швейцарию и теперь старался всячески вредить фашистам, мечтая о восстановлении монархического строя в Австрии. Жил он в Берне и, если верить слухам, работал на разведку польского эмигрантского правительства в Англии. У этого аристократа были прекрасные связи за границей, а также в швейцарских дипломатических и промышленно-финансовых кругах. Австрийцу мы присвоили псевдоним Грау.
