Ознакомительная версия.
Керстен отмечал также, что у Гиммлера имелись свои методы противостояния решительной личности Гейдриха. Он пишет, что часто видел шефа, «полностью сокрушенным» вескими аргументами Гейдриха, однако уже очень скоро Гиммлер звонил в канцелярию Гейдриха и, ссылаясь на необходимость посоветоваться с Гитлером, распоряжался отложить меры, на которые согласился в личном разговоре. Таким образом Гиммлер сохранял свое реноме начальника, однако во время войны привычка откладывать выполнение решений в конце концов привела его к гибели.
Только после смерти Гейдриха Гиммлер, все еще державшийся в тени Гитлера, признался Керстену, что власть над Гейдрихом давало ему знание о небезупречной родословной последнего. У Гейдриха якобы была примесь еврейской крови, однако Гитлер решил, что способности Гейдриха следует использовать на службе партии; фюрер также полагал, что необходимость искупить свою «вину» заставит Гейдриха преследовать евреев более рьяно, чем сделал бы это любой так называемый «чистокровный ариец». И расчет этот полностью оправдался – Гитлер и Гиммлер сумели превратить Гейдриха в ревностного истребителя расы, к которой, как они полагали, он в какой– то степени принадлежал. «Читайте Макиавелли», – сказал Керстену Гиммлер по этому поводу. Вернувшись к этому разговору несколько дней спустя, Гиммлер добавил, что Гейдрих всегда страдал от чувства неполноценности и был «несчастным человеком, раздираемым надвое, как часто случается с представителями смешанных рас. Он хотел доказать, что германские элементы доминируют в его крови, – сказал Гиммлер. – И никогда не знал покоя».
«В одном отношении Гейдрих был незаменим, – задумчиво пробормотал он, закуривая сигару и глядя на тающие облачка дыма. – У него был безошибочный нюх на людей. Разрываясь между одним и другим, он остро чувствовал аналогичную двойственность в окружающих. Кроме того, Гейдрих был великолепным скрипачом. Однажды он сыграл серенаду в мою честь. Это было превосходно».
Но тогда Гейдрих был уже мертв, и Гиммлеру было легко выражать в отношении него цинизм или сентиментальность. Несомненно, прежде между ними существовала некая напряженность, а может быть, даже ревность; они возвысились вместе, сами пробивая себе дорогу, и каждый в какой-то степени зависел от другого. Те же, кто их окружал, были приучены отыскивать в людях слабости, поэтому охотно драматизировали поведение своих начальников. Шелленбергу, как и многим другим, Гиммлер казался похожим на педантичного директора школы, требующего аккуратности, прилежания и послушания, но боящегося высказать собственное мнение из опасения оказаться неправым. Он предпочитал, чтобы другие брали на себя ответственность и получали нагоняй. «Такая линия поведения, – писал Шелленберг, – придавала Гиммлеру вид человека, стоящего выше повседневных конфликтов. Она делала его судьей, которому принадлежит решающее слово».
Еще одной особенностью характера Гиммлера было его раболепное отношение к Гитлеру. Шелленберг слышал, как один из адъютантов прошептал, когда Гитлер что-то говорил слушавшему с напряженным вниманием Гиммлеру: «Взгляни-ка на Хайни – еще немного, и он заползет старику в ухо». Когда Керстен спросил у Гиммлера, покончил бы он с собой, если бы Гитлер приказал ему это, Гиммлер ответил: «Да, безусловно! Сразу же! Ибо, если фюрер приказывает нечто подобное, значит, у него есть свои причины. И не мне, дисциплинированному солдату, подвергать эти причины сомнению. Я признаю только безоговорочное повиновение».
Любопытной чертой характера Гиммлера было и то, что, добившись власти, он крайне неохотно ею пользовался; исключение составляли случаи, когда он был уверен, что это не чревато риском. Смерть Гейдриха только усилила его одиночество и заставила еще больше трепетать перед Гитлером.
Но напомним, это было тремя годами позднее. Когда же после сокрушительных авианалетов люфтваффе гитлеровские полчища вторглись в Польшу, дела обстояли несколько по-иному. В войне, практически завершившейся к 18 сентября, приняли участие и боевые подразделения СС, насчитывавшие более 18 тысяч человек. Тринадцатого сентября Гиммлер, захватив с собой Риббентропа, отправился в собственном бронепоезде, известном под названием «Генрих», в район Гданьска, куда несколько раньше – также специальными поездами – выехали Гитлер и верховное командование. Гиммлера давно возмущало, что он не имеет контроля над несущими тяжелые потери подразделениями СС. Но все, что он мог сделать, – это сопровождать Гитлера во время официальной инспекции войск; уже 26 сентября он вслед за фюрером вернулся в Берлин.
Гейдрих не участвовал в этой попытке Гиммлера хоть как-то приобщиться к руководству сражающимися в Польше войсками; СД в бронепоезде представлял Шелленберг, который поначалу был довольно холодно принят Гиммлером и его начальником штаба Вольфом. Шелленберг, однако, был полон решимости использовать представившуюся ему возможность, чтобы добиться благосклонности рейхсфюрера СС и заодно изучить характеры людей, пребывающих на вершинах власти, а также царящую в руководстве атмосферу. После полета над горящей Варшавой усилия Шелленберга произвести впечатление на Гиммлера наконец-то увенчались успехом: его пригласили к рейхсфюреру СС на ужин и сообщили конфиденциальную информацию о тайном соглашении между Германией и Россией относительно раздела Польши. Там же было решено провести следствие по делу личного врача Гитлера доктора Морелля, который, пребывая с фюрером на боевых позициях, едва не впал в панику.
Как мы уже писали, Вальтер Шелленберг был в СС одним из интеллектуалов. Он учился в иезуитской школе и в двадцать два года окончил Боннский университет, где изучал медицину и право. Острый ум и наблюдательность помогали ему в различных шпионских миссиях, которые он с таким самодовольством и энергией описывает в своих мемуарах. Для нас, однако, представляют ценность не столько его подробные отчеты о самых увлекательных эпизодах работы в СД, сколько детальные характеристики коллег, в особенности Гейдриха и Гиммлера, завоевав доверие которых Шелленберг заложил основы своей блестящей карьеры.
Из множества отделов, на которые Гейдрих разделил СД, Шелленберг работал сначала в АМТ, или IV отделе, специализировавшемся на контрразведке внутри Германии и в оккупированных странах. Позднее, в июне 1941 года, ему поручили руководство VI отделом, осуществлявшим координацию внешней разведки. Когда же в 1944 году была расформирована разведслужба Канариса, часть ее функций также была передана Шелленбергу. В зените своей карьеры – уже после смерти Гейдриха – он стал одним из ближайших советников Гиммлера. В этом качестве Шелленберг добивался принятия мер по облегчению положения заключенных в концентрационных лагерях и даже был причастен к тайным попыткам самой здравомыслящей части нацистской верхушки положить конец войне в обход Гитлера.
Ознакомительная версия.
