Не щадя своей жизни дрались в Кауше гвардейцы нашего и 23-го полков. Мне потом доложили о подвигах некоторых из них. Назвали, например, фамилию красноармейца И. Ф. Черного. В рукопашной схватке этот воин лично уничтожил нескольких фашистов, подорвал гранатой вражеский миномет вместе с расчетом. Был ранен, но не покинул поле боя до полного освобождения населенного пункта.
Под Кауше отличился и пулеметчик сержант А. Н. Иванченко. О нем мне хочется рассказать более подробно. Служил сержант во взводе лейтенанта Д. В. Музыченко. Встретился я с ним еще в первые дни моего пребывания в 26-м гвардейском воздушно-десантном полку, когда еще только знакомился с его личным составом. Тогда мне почему-то сразу бросилось в глаза излишне, как подумалось, суровое лицо этого воина. Да и весь его облик явно свидетельствовал о том, что сержант совсем недавно пережил какую-то трагедию. Был он неразговорчив, каждое его слово горело жгучей ненавистью к фашистам. Как оказалось, Иванченко два с половиной года испытывал на себе весь ужас оккупационной неволи. Его три раза пытались угнать на фашистскую каторгу. И всякий раз, рискуя жизнью, он совершал из эшелонов дерзкие побеги.
- В нашей Андреевке, есть такое село на Кировоградчине, - рассказал, помнится, мне Иванченко, - гитлеровцы расстреляли и повесили в общей сложности 166 человек. Так что у меня с этими выродками личные счеты. Я клятву дал, что, пока эта нечисть ходит по земле, не успокоюсь.
К слову сказать, сержант Иванченко всегда рвался в бою туда, где труднее, в самое пекло. Помнится, один из таких случаев имел место на Шпрее. Там довольно многочисленная группа гитлеровцев, оказавшись в тылу наших наступающих войск, стала пробиваться к своим. И так уж случилось, что она вышла именно на полковой наблюдательный пункт. Находившийся там мой начальник штаба майор А. И. Иванов организовал круговую оборону НИ. Правда, сил для этого было мало - всего лишь оказавшееся под рукой отделение сержанта А. Н. Иванченко да один пулемет. За него лег сам командир отделения, стал разить врагов меткими очередями.
Но гитлеровцы вскоре, поняв, что им противостоит лишь горстка советских бойцов, усилили натиск. Разорвавшимся почти рядом фаустпатроном Иванченко был контужен и на время потерял сознание. Пулемет смолк. Фашисты приближались. Когда их от НП полка отделяло уже не более ста метров, точные очереди очнувшегося сержанта снова прижали их к земле...
Когда после боя мы подошли к отважному пулеметчику, то вначале даже не узнали его. Лицо Иванченко было сплошь залито кровью, волосы от близкого взрыва фаустпатрона обгорели. И только глаза светились азартно, победно.
За этот подвиг сержант А. Н. Иванченко был награжден орденом Красной Звезды. А здесь, в Кауше, он снова отличился. Из своего пулемета сержант в этот день лично уничтожил 28 фашистов.
В боях под Кауше части нашей дивизии нанесли противнику немалый урон. Так, нами было уничтожено 760 вражеских солдат и офицеров, а 645 взято в плен. Мы сожгли 8 танков и самоходных орудий врага, 8 бронетранспортеров, 215 автомобилей и много другой боевой техники, а в качестве трофеев захватили 2 исправных танка, 3 бронетранспортера, 47 орудий, 180 автомобилей, сотни единиц стрелкового автоматического оружия{5}.
* * *
Подходил к концу апрель. Время неумолимо отсчитывало последние дни нацизма.
Сегодня уже 25-е. По календарю - среда. И вдруг именно в этот день Московское радио сообщило долгожданную весть: войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соединились северо-западнее Потсдама, в районе Кетцин! Стальные танковые обручи, выкованные на Волге и Урале, намертво обхватили Берлин!
А через несколько часов - новая, не менее радостная весть: те соединения нашей, 5-й гвардейской армии, которые не участвовали в ликвидации шпрембергской группировки врага, а продолжали стремительно развивать наступление на запад, вышли к Эльбе и соединились с частями американской 1-й армии! Выражаясь военным языком, немецко-фашистские войска были теперь как бы разрезаны на две изолированные друг от друга группировки. Одна из них оказалась в северной, другая - в южной части Германии.
Встреча союзных войск на Эльбе имела и немаловажное политическое значение. Она выбивала из-под ног почву у тех реакционных кругов США и Англии, которые за спиной своих народов и вопреки их желанию хотели бы отвести фашистскую Германию от окончательного поражения, пойти на сепаратную сделку с гитлеровскими бонзами. Но не вышло!
Да, в те дни приближение победы чувствовалось буквально во всем. Даже тяжелые бои и смерть, подстерегавшая на каждом шагу, не могли омрачить нашей радости. Хотя люди и изнемогали от усталости и бессонных ночей, но, едва придя в себя, задавали неизменный вопрос: "Как там, в Берлине?"
Однажды с новым замполитом полка майором М. Б. Гонопольским мы, проверяя состояние дел в подразделениях, в одном из них услышали такой разговор.
- Ну, теперь моя душа спокойна, - говорил кому-то командир взвода младший лейтенант В. А. Ермаков, - считай, все испытания позади. А ведь сколько выстрадать пришлось! Теперь же... Не сегодня-завтра, гляди, наши и Берлин возьмут! Добьем фашистскую гидру в ее собственном логове, и по домам. Там нас столько дел ждет! Вот уж поработаем! Веришь, руки по настоящему делу скучают...
А вот и другой пример, характеризующий настрой наших бойцов и командиров в те дни. Это было еще в период боев в районе Шпремберга. Советский народ отмечал тогда 75-ю годовщину со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Шли тяжелые бои, но в период коротких передышек между ними мы все-таки старались найти время, чтобы отметить эту знаменательную дату.
И вот на ротных собраниях, посвященных ленинскому юбилею, к секретарю партбюро полка начали десятками поступать заявления, в которых красноармейцы, сержанты и офицеры писали примерно одни и те же слова: "Прошу принять в ряды Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Хочу закончить войну коммунистом..."
Комментарии к этому, по-моему, излишни.
Но день 25 апреля принес нам не только радостные, но и тревожные вести. Как уже говорилось, наша, 5-я гвардейская армия главными силами действовала на Эльбе. А в это время на левом ее фланге, кстати весьма слабом, юго-западнее и южнее Шпремберга, неожиданно создалась крайне опасная ситуация. Дело в том, что еще накануне уже знакомая читателю герлицкая группировка противника в составе нескольких танковых, моторизованных и пехотных дивизий нанесла мощный контрудар по 2-й польской и 52-й советской армиям, которые сразу же были вынуждены приостановить свое наступление на дрезденском направлении. Противник явно стремился выйти в тыл войскам нашего фронта и во что бы то ни стало деблокировать свои окруженные группировки войск юго-восточнее Берлина. И так уж получилось, что острие этого вражеского контрудара пришлось на Шпремберг, где к тому времени находилась всего лишь одна наша стрелковая дивизия - 78-я гвардейская. Она-то и приняла на себя удар трех вражеских соединений, имевших в своем составе к тому же и большое количество танков.
