Это получилось так: окончив режиссерский факультет ВГИКа, я уехал в Америку, учился в Нью-Йоркском университете[59], жил в Нью-Йорке. И когда готовился к дипломной работе и одновременно писал сценарий для фильма о грузинских эмигрантах, мне позвонили из Тбилиси и рассказали пронзительную историю об одном самоубийстве. Один порядочный человек стал наркоманом достаточно поздно, в тридцать шесть лет. Какое-то время он был успешным бизнесменом, а став наркоманом, как водится, быстро все потерял. И однажды проблемы, опутавшие его со всех сторон, стали уже по-человечески не решаемыми. Тогда он оставил несколько писем к друзьям из прежней жизни, попросив их закрыть его многочисленные долги, он знал, что в последней просьбе ему не откажут. Написав эти письма, он покончил с собой.
Мне позвонил как раз один из тех людей, кого этот несчастный наркоман просил о помощи. Позвонил и предложил найти финансирование, если вдруг я соглашусь написать сценарий и сделать фильм по мотивам этой истории. Я задумался и понял, что проблема гораздо шире, чем наркомания. Мне захотелось сказать о потерянном поколении, потерянных людях, попавших в водоворот изменений, эпицентр исторического надлома. Хотя, думаю, сама болезнь начинала развиваться значительно раньше, а в девяностые годы среди войн и нестроений произошел настоящий взрыв, случилось критическое обострение. Но причины разложения лежали в советском времени, потому что внешнее материальное благополучие часто основывалось на лицемерии и приспособленчестве и слишком редко – на честном труде, ведь предпринимательство законом было запрещено, а обогатиться стремились многие. Первыми наркоманами еще в советское время становились дети богатых родителей. И вдруг радикально меняется жизнь: из благополучия, основанного на неправде, Грузия падает в бездну гражданских войн. Нет газа, нет электричества, нет простой уверенности в завтрашнем дне. Все эти скорби Господь послал нам, чтобы мы немножко пришли в себя, прошли через бездну падения, познали цену благополучия, заработанного трудом. Наркомания, наравне с другими бедами, унесла тысячи жизней, многие из этих людей были талантливыми и достойными, сегодня бы многие из них, несомненно, сумели преумножить свои таланты.
Я понял, что не имею права отказаться от этого предложения. Появилось желание рассказать о том, что я чувствую, что переживаю, выразить в этом фильме боль утраты, не покидавшую меня все последние годы; показать через историю этого наркомана историю потерянного поколения Грузии. Это поколение стало жертвой неправды поколений предыдущих, и мы должны осмыслить эту трагедию, чтобы не повторить ошибки наших отцов и дедов.
Леван: силуэты образа Божьего
Мы часто говорим о том, что грузинский кинематограф в последнее время почти утратил свою яркую особенность – выражать боль в доброй иронии, как умели делать это, например, Отар Иоселиани и Ираклий Квирикадзе. Думаю, это связано не только с тем, что жизнь изменилась, стала более трудной. Наверное, это обусловлено утратой самой профессии.
Человеческие истории часто бывают грустными, но найти в них комедию – значит творчески их возвысить, согреть, увеличить масштабность, показать неоднозначность, а главное – подарить надежду. В страдальческий пафос впасть легко, и почему-то многим нравится наслаждаться безысходностью, саморазрушением, но все-таки лучше понимать и чувствовать, что жизнь – это чудо, жизнь продолжается. Эта манера была присуща не только грузинскому кино.
Для меня это вообще стиль высокого искусства, стиль, к которому надо стремиться, – когда о трагедии рассказывается как о комедии. Так писали Чехов и Шукшин. А в кино это Виго, Тати, Барнет, ранние Иоселиани, Муратова, Герман, «Ася Клячина» Кончаловского, «Родня» Михалкова, Гия Данелия, Джон Кассаветис, Роберт Олтман, Годар, Феллини, весь итальянский неореализм. Примеров много, есть на кого равняться и учиться.
Поэтому в фильме «Слепые свидания» я постарался рассказать свою историю именно в трагикомичной манере. Я хотел продолжить и, возможно, завершить тему потерянного поколения. Ведь тема эта не только в наркомании и алкоголизме, а в первую очередь в неумении творчески встроиться в изменившийся мир. Главный герой – обычный мужчина, не сумевший себя реализовать, он утратил смысл жизни. Это учитель истории, он несет печать потерянности, но вместе с тем он благороден. А благородство – это залог надежды найти самого себя и свой жизненный путь. Я люблю своих героев, мне совсем не интересно услаждаться их потерянностью, я ищу в них хорошие черты, силуэты образа Божьего. Ведь в жизни никогда не бывает однозначности, и каждый из нас в чем-то потерянный, в чем-то благородный, в чем-то смешной, и каждый по-своему прекрасен.
Леван: Грузия – Россия: потребность в общении и понимании
Думаю, наша обязанность – поддерживать человеческие отношения. Это же всем нам необходимо. Например, вчера прошла премьера моего фильма «Слепые свидания» в России. Я привез свой фильм, чтобы поделиться, подарить его, и нашел здесь людей, которые его восприняли. Меня тепло встретили, пришла очень хорошо настроенная, заинтересованная публика, и я почувствовал большую поддержку, которая очень радует. Наш фильм был показан во многих странах мира, и его, в принципе, везде хорошо встречали, но в России, кроме хорошего приема, было что-то еще, ведь у российской публики свое отношение к грузинскому кино и грузинской культуре вообще. Это отношение формировалось десятилетиями общения, совместного проживания в одной стране. Конечно, молодое поколение в России плохо знакомо с классическим грузинским кинематографом, но, наверное, что-то слышали от своих родителей, осталось какая-то аура. И это нужно беречь, потому что это поможет наладить другие отношения – человеческие, даже государственные. И если мои фильмы внесут в это очень важное дело свой скромный вклад, я буду очень рад.
Все мы ощущаем потребность в общении и понимании. И мы, как люди искусства, как христиане, просто обязаны проводить нити тепла друг к другу. Многое сегодня, напротив, работает на взаимное отчуждение, особенно манипуляции в области политики. Это большие игры, простому человеку их не постичь. И Грузия оказывается ареной этих игр, ареной противостояния, и сложно предугадать, какие процессы включатся завтра. Но, что бы ни происходило внешне, я думаю, у грузин в национальном характере имеется очень важное качество – мы не помним зла.
Ошибок во взаимоотношениях России и Грузии были допущено много, хотя, я считаю, главная проблема в том, что при непосредственном участии России от Грузии были отрезаны Абхазия и Цхинвальский регион, который исторически всегда назывался Самачабло (это были владения карталинских князей Мачабели), а не Южная Осетия (это название дали большевики в 1920-е годы, заложив бомбу будущего этнического конфликта). Пока эта трагическая ошибка не будет исправлена, пока территориальная целостность Грузии не будет восстановлена, наши страны не смогут наладить полноценные отношения. Думаю, это должно быть понятно. Ведь и население России никогда не смирилось бы с тем, что при поддержке другого государства от них отрезали бы исконные территории. А для Грузии, которая в сотни раз меньше, представьте, что значили Абхазия и Самачабло! Да и четыреста тысяч беженцев для масштаба нашей страны – это настоящая катастрофа.
