Он стал умолять. Мы пошли вместе к владыке, но он тоже не нашел возможным принять их на нужды церкви. Тогда эн сказал: «Эти деньги—цена слез одних людей, им я вернуть их уже не могу, так дайте ях другим нуждающимся, пускай за счет одних получат помощь и порадуются другие». На это владыка согласился и деньгами этими утешили много бедных семейств. Это было в 1920 году. Все арестованные, подвергающиеся допросам; следователей ГПУ, утверждают, что ужасней следователей-женщин ничего на свете нет. Есть женщины-палачи, которые, держа револьвер в руке, еще кокетничают с своими жертвами перед убийством.
29. Праведники
Все же не одни только ужасы видела я за 25 лет. Много я написала и о чудесных милостях Божиих. НѢкоторых людей праведной жизни Господь хранил от насильственной смерти из рук большевиков. Величайшим счастьем и утешением бывали встречи и столкновения с ними.
Бывая в Ростове для продажи цветов, я услышала о дивном 106-летнем старце, отце Иоанне Домовском, проживавшем в Ростове в отдельном маленьком домике. С утра до ночи ириходили к нему посетители за советами и утешением. С ним было явное чудо охраны его Божьей милостью от ГПУ. Не раз приходили, забираясь его арестовать, но ГПУ с его силой и физической, и сатанинской не могло этого.
Верующие всегда дежурили и день, и ночь, мгновенно собиралась толпа у его домика. Конечно, без помощи Божьей нельзя было противостоять сатанинской силе. Старец умер у себя в келии в 1927 г. своей смертию от старос
Я была у него два раза, и чудное благоговение исходило от этого древнего по годам, но всегда молодого духом старца. Большею частью он лежал на своей койке и принимал посетителей не вставая, одетый в подрясник. Иногда вставал и подходил с пришедшим к углу, где висела масса икон и много лампад над покрытым донизу столом, где он совершал богослужение. Он был высокого росту, совсем не согбенный, и с него, казалось, можно писать картину, изображающую Апостола. Первый раз он меня принял, беседовал, не вставая, а второй—встал и молился в священном углу. Когда он отпустил меня, благословив, и я уже вышла за дверь, он стал звать меня по имени обратно. Я вернулась, он еще стоял в углу, на нем была епитрахиль. Он положил мне руки на голову и несколько минут про себя молился, затем медленно благословил большим крестом со словами: «От наглыя смерти». Я поняла, что он снял с меня что-то страшное, грозившее мне, видимое его прозорливостью. Не раз я бывала в условиях неминуемой, казалось, гибели, и всегда помню эти его слова и благословение. Когда я была в первый раз у него, то прислуживающая монахиня впустила меня, пока он еще не отпустил другую женщину. Она не просто плакала, а рыдала, умоляя его о чем-то. Я не могла не сльшать разговора, т. к. была Тут же около, и он не сказал мне отойти, вероятно, нужно было, чтоб я еще более укрепилась в своем чувстве и мнении к коммунистам. «Батюшка, я люблю его, у меня оть него несколько детей, ну как я уйду от него? Это же мой муж!» —говорила она. А он отвечал: «Оставь и уйди, верующая в Бога не может быть женой коммуниста». Так она и ушла в слезах под его запрещением, а он в последних словах сказал ей: «Прощения за это не будет никогда».
В этом самом году я была в Ростоее, когда взрывали громадный собор. К счастию, я не видела этой потрясающей картины, но испытала содрогание всего города и громовой ужасный звук. На другой день видела груды разрушенных камней. Близко не подошла, страшно было и невольно вспомнилась молитва: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его». Вскоре был взорван собор в Таганроге. На нем был громадный золотой купол, и поддерживали его 12 Апостолов очень красивого и красочного письма. В то время храмы уничтожались по всей широте необъятной России. Обычно начинали взрывом соборов, а затем и церквей. Все ценное предварительно выбиралось: священные сосуды, ризы, лампады и все. что было из золота. серебра и драгоценных камней, увозились предметы и образа древнего письма и работы, представлявшие ценность, а остальные, хотя бы и чудотворные, уничтожались и подвергались поруганиям. Все это продавалось или отдавалось евреям для перепродажи заграницу. Трудно себе представить тот объем ценностей, что было ограблено и частью вывезено из России или разобрано по рукам представителями власти. Ведь все царские драгоценности миллиарды стоили. В одной уже грановитой палате в Москве были такие камни в исторических коронах, каких во всем мире нет, т. е., вернее сказать, до того времени не было
В старинных имениях русского дворянства каких произведений искусств только не было. В имении моей бабушки была большая картина, которую я в детстве, помню, очень боялась: это были в натуральную величину два средневековых рыцаря, оригинал Рембрандта. Картина эта была вывезена из Версаля. Дед моей матери, известный казачий атаман, граф Платов, получил ее и другие ценные предметы в дар от Франции при подписании мира в Париже по окончании войны 1812 года. Картина принадлежала старшему брату моей матери, моему дяде. В самом начале революции он был посажен в тюрьму как помещик и предводитель дворянства. Все имение было разграблено, и Рембрандт исчез
В то время еще оставляли кое-какие храмы для живых и обновленческих церквей. Конечно, никто из истинно верующих не ходил в эти места кощунств. Я не могу их называть храмами или церквами. Когда взорван был храм Христа Спасителя в Москве, который весь внутри, начиная с громадных икон знаменитых художников и кончая полом, был из мрамора и тонкой мозаики, вы могли видеть, как из нагроможденных гор развалин этих увозили на грузовиках и превращали в щебень святые мозаичные остатки икон, которыми мостили улицы. Это было сделано, чтоб люди под ногами топтали святыню. Волей неволей приходилось ходить по таким тротуарам и улицам. Все роскошное метро, которым большевики гордятся. построено из разноцветныхъмраморов разрушенных старинных церквей и памятников с уничтоженных кладбищ. По улицам сбирали мусор и навоз в мешки, сшитые из дорогих золотых и серебрянных риз. На месте богатейшего кладбища «Скорбященского» при Скорбященском бывшем монастыре, снесенном целиком, устроен парк культуры с разными увеселениями. Там был похоронен мой отец, скончавшийся в 1914 г. Родственникам было предложено открыть могилы и перевезти гробы с покойниками на Ваганьковское кладбище. Я в то время была на Кавказе. Сестра моя перевезла отца. Это было крайне трудно и стоило очень дорого, но она сумела кое-что
