– Проклятое невезение! – повторял Карл с досадой.
А стрелок-радист все просил меня не сердиться на него, уверяя, что предпочел бы остаться при орудии.
Усталые и расстроенные, я и механик-водитель поехали искать второй эшелон и нашли его в ближайшей ложбине. И только мы приготовились лечь спать, как засвистели первые бомбы.
К вечеру мне прислали трех новых солдат в качестве замены выбывших в моем орудийном расчете, а вскоре к нам явился обер-фельдфебель и приказал с наступлением темноты сопровождать на передовую два грузовика с продуктами питания.
Пережив по дороге несколько незначительных стычек с противником, мы в конце концов благополучно добрались до передовых линий, где обнаружили, что наш батальон тем временем занял оборону в огромном кукурузном поле. Не успели мы разгрузиться, как заиграл «сталинский орган». В эту ночь я спал крепко и без сновидений.
С рассветом мы снова были в пути. Широкая долина лежала в тумане, а вершины высоких гор были окрашены в розовый цвет. Впереди и слева проступали очертания города Малгобека, центра района нефтедобычи. Большое белое здание было освещено лучами восходящего солнца, приземистые нефтехранилища еще прятались в тени.
Внизу в долине, справа от Малгобека, возвышалась сторожевая башня, будто часовой у ворот, ведущих к Военно-Грузинской дороге. Сколько же сотен, даже тысяч лет здесь маршировали, ехали, скакали солдаты? Сколько же крови пролилось на эту пропитанную нефтью землю?
Большой багровый диск солнца висел в небе прямо перед нами, сидевшие на танках гренадеры пели старую солдатскую песню об алой заре, освещавшей путь в раннюю могилу.
Примерно в километре от нас впереди показался вражеский танк Т-34, затем другой. Наш головной танк остановился, снаряд с воем, рассекая утренний воздух, пронесся к цели, и первый русский танк вспыхнул ярким пламенем – прямое попадание. Наша 3-я истребительная рота мчалась на предельной скорости непосредственно за первой волной немецких танков. Мы снова заняли крайнее положение на левом фланге. Впереди – пятьдесят неприятельских танков, вдали еще сотня. Все почувствовали большое облегчение: наступил решающий момент, предстояло генеральное сражение.
Силы русских увеличивались на глазах, все больше танков выползало из укрытий – небольших оврагов, стогов сена, сараев, – где они прятались, поджидая нас. Как только они начали наступление, моментально ожили и окружающие горные склоны и холмы. Орудия противника всех калибров, в том числе противотанковые пушки и зенитки, открыли шквальный огонь по скоплению наших войск.
Огромные фонтаны земли взметнулись в небо в самой гуще немецкой бронетехники. Мое орудие пока бездействовало: на левом фланге было еще относительно спокойно. Я осматривал выделенный мне сектор обстрела, включая и город Малгобек, который находился слева от нас и слегка позади. Внезапно я заметил вспышку правее от белого дома. Орудийную вспышку! Машинально я стал бормотать: один, два, три… при счете «пять» снаряд разорвался в трех метрах от нас слева, сильно встряхнув самоходку. Немедленно я переменил позицию, отъехав влево. Вновь вспышка, и я опять считал до пяти. На этот раз снаряд упал в десяти метрах справа от нас.
В следующий момент с нами поравнялся танк командира роты, и я, как и положено, отрапортовал:
– Противник ведет артиллерийский огонь со стороны Малгобека.
– Вам просто померещилось! Малгобек с раннего утра в наших руках, – ухмыльнулся ротный и уехал, покачивая головой, вероятно удивляясь такой неосведомленности командира самоходного орудия.
Новая вспышка, и я поспешно сдал назад. Взрыв прогремел точно на том месте, где мы только что стояли. Вскоре я сумел засечь по меньшей мере три батареи, стрелявшие по нас сверху (со склона низкого Терского хребта. – Ред.). Спустя немного времени командир роты вновь оказался рядом с нашей самоходкой.
– Вы были правы, черт возьми! – сказал он. – Пехотный полк, атаковавший город этим утром, понес серьезные потери. Попробуйте подавить батареи противника в Малгобеке. Займитесь этим немедленно.
Я развернулся на 180 градусов. Водитель внизу совсем потерял голову.
– Что происходит там у вас, наверху? Неужели мы бежим?
В танковых сражениях хуже всех приходится обычно водителю. Имея перед глазами лишь узкую щель, он никогда не видит, что делается вокруг его машины, и, что хуже всего, у него нет возможности обозревать все поле боя. Развернувшись, мы, естественно, подставляли неприятелю наш незащищенный тыл. Но изменить ничего было нельзя, и мы открыли беглый огонь по вражеским батареям. Вскоре наши снаряды попали в белое здание, а затем и поразили передовую батарею. Было видно, как вверх полетели различные обломки. Во время стрельбы мне постоянно приходилось маневрировать: уцелевшие орудия противника явно прилагали все усилия, чтобы покончить с нами.
Во время короткой паузы я постарался осмотреться. Положение складывалось для нас не очень благоприятно: вокруг горело не менее тридцати наших танков и самоходных орудий. Немало костров пылало и на вражеской стороне, но для восполнения потерь там уже держали наготове не менее трехсот танков Т-34. (Автор фантазирует. У советских войск здесь было меньше танков, чем у немцев, бросивших в бой до 200 танков. – Ред.)
Неожиданно заряжающий сообщил:
– Осталось три снаряда…
Я обомлел. В пылу боя я совершенно позабыл о необходимости экономить снаряды и расстрелял все боеприпасы. Теперь мы оказались в очень скверной ситуации. Повернув, не мешкая я помчался к командиру, но он не мог ничем помочь. Я предложил самому съездить в тыл и пополнить боезапас, но ротный не разрешил.
– Транспорт с боеприпасами должен прибыть в любой момент, – сказал он. – Постарайтесь как-нибудь продержаться до тех пор. И непрерывно меняйте позиции, иначе вас непременно накроют.
Какое-то время мы кружили по полю сражения. Ощущение не из приятных – курсировать без всякой пользы вокруг, изображая из себя подвижную мишень. Через несколько минут водитель коротко доложил:
– Бензина еще только на шесть километров…
Напрасно в отчаянии я искал глазами транспорт с боеприпасами и горючим, его нигде не было видно. На самом деле он и не мог прибыть: был давно уничтожен, но мы этого не знали. Сообщение о бензине явилось последней каплей. Неужели осколок пробил бензиновый бак? Но что бы там ни было, нам пришел конец. Недалеко, слева от нас, я заприметил неглубокую выемку – не более метра глубиной – и приказал укрыться в ней.
– Приехали, господа, – сказал стрелок-радист, когда мы остановились. – Устраивайтесь поудобнее и чувствуйте себя как дома.
