Настало время аудиенции, а Казанову так и не осенило. Впрочем, разговор сначала пошел о его «знаменитом побеге».
— Расскажите, как вам удалось бежать, — предложил граф де Стенвилль.
— На это понадобится два часа, — сказал Казанова и учтиво поклонился. — А Ваше Превосходительство, как мне кажется, не располагает таким временем.
— Тогда расскажите коротко.
— Но два часа понадобится, если все сократить.
— Подробности расскажете в другой раз.
— Без подробностей любая история теряет всякий интерес.
— Отнюдь нет. Укоротить можно что угодно и как угодно.
— Отлично. Тогда слушайте: инквизиторы посадили меня в Пьомби, через год с небольшим я продырявил крышу, выбрался на площадь, сел в гондолу, прибыл в Париж и теперь имею честь засвидетельствовать вам свое почтение.
— Но… что такое Пьомби?
— На объяснения нужно четверть часа.
— Как вы сумели продырявить крышу?
— На это — полчаса.
— Ваша правда — весь смысл в подробностях, — заявил граф де Стенвилль. — Однако мне пора ехать в Версаль. Буду рад при случае еще раз увидеть вас. Подумайте, чем я могу быть вам полезен.
Потом наступила очередь господина де Булоня. Тот заметил, что наслышан о финансовых познаниях Казановы и ждет от него устных или письменных предложений по пополнению государственной казны. После этого он познакомил Казанову с Жозефом Пари-Дюверне.
Братья Пари, а их было четверо, в те времена считались весьма влиятельными людьми. Старший брат, Антуан Пари, служил государственным советником по финансовым вопросам и главным сборщиком податей в Гренобле; другой брат, Клод Пари, — военным казначеем и секретарем короля; третий брат, Жан Пари, более известный как Пари де Монмартель, — советником короля и хранителем королевской казны. Он, кстати сказать, был крестным отцом девочки, которая потом стала маркизой де Помпадур. А ее крестной матерью согласилась стать дочь четвертого из братьев, Жозефа Пари-Дюверне, тоже государственного советника, а также хранителя казны королевы и генерального управляющего по продовольственному снабжению.
Контролируя государственные финансы и продовольственные поставки для армии, братья Пари пользовались практически неограниченной властью. Перед ними трепетали полководцы и политики, и даже сам король иногда занимал у них крупные суммы денег. Они слыли знатоками искусства, были известными во Франции меценатами и коллекционерами. Братья практически ни перед кем не отчитывались, а к официальным министерским постам не стремились. Их и так все вполне устраивало, ведь ни одна сколько-нибудь значительная финансовая операция без них все равно не обходилась.
А еще Жозеф Пари-Дюверне был первым интендантом знаменитой Ecole Militaire (Военной школы), основанной по инициативе маркизы де Помпадур в 1751 году, в которой воспитывались для армии пятьсот юных аристократов. К сожалению, столь полезное для государства предприятие давало больше расходов, чем прибыли, и сейчас господину Пари-Дюверне срочно были нужны двадцать миллионов.
— И их следует изыскать, не прикасаясь к и без того скудной королевской казне, — с важным видом подчеркнул господин де Булонь.
— Один Господь Бог может творить из ничего, — попытался возразить Казанова.
— И все же?
Казанова понял, что ему не отвертеться, и от отчаяния вдруг заявил, что в голове у него есть одна идейка, которая может принести казне как минимум сто миллионов.
Когда Казанова ляпнул про сто миллионов, он даже сам испугался своей наглости, но, как говорится, слово не воробей и отступать уже было невозможно.
— А во что эта ваша идейка станет королю? — заинтересованно спросил господин Пари-Дюверне.
— Ну-у-у…
Казанова не знал, что сказать, а посему попытался потянуть время, однако господин Пари-Дюверне повторил свой вопрос.
— Ну-у-у… Видите ли… Да практически…
— Стало быть, вы хотите сказать, что эти средства народ доставит сам?
— Да… Но, как бы вам объяснить…
Казанова совершенно не представлял, о чем будет говорить дальше, но его спас сам господин Пари-Дюверне. Он вдруг хлопнул в ладоши, расплылся в улыбке и радостно воскликнул:
— О, хитрец, я знаю, что вы задумали!
Казанова ничего пока не понял, но на всякий случай придал лицу самое глубокомысленное выражение, на какое он был способен:
— Я в восхищении, сударь, от вашей проницательности, но я ведь мыслями своими пока ни с кем не делился…
— Приходите ко мне на обед, и я покажу вам проект. Он красив, и мы с вами обсудим его детали. Вы придете?
— Почту за честь.
Сам Жозеф Пари-Дюверне пригласил его к себе на обед! Это было лихо, но о том, какие детали ему придется обсуждать, Казанова не имел ни малейшего представления.
Когда господин Пари-Дюверне удалился, Жан-Батист де Булонь, генеральный контролер финансов, начал хвалить его великое рвение и честность. Он был братом знаменитого Жана Пари де Монмартеля, а того молва втайне считала отцом самой мадам де Помпадур. Правда это или нет, неизвестно, но ее крестным отцом он был точно, а посему отобедать с братом такого человека — это была настоящая причуда Фортуны.
Когда аудиенция закончилась, Казанова пошел прогуляться в Тюильри, чтобы обдумать свое положение. Ему надо было найти двадцать миллионов, а он похвастался, что может сотворить им сто, сам не зная как, и вдруг искушенный в подобных делах человек пригласил его на обед, чтобы убедить, что его «план» ему известен. Бред какой-то…
Когда Казанова пришел к господину Пари-Дюверне, тот представил ему нескольких своих советников. За столом шел весьма оживленный разговор, но Казанова весь вечер многозначительно молчал. Если честно, он не понимал и половины того, о чем говорилось.
После десерта господин Пари-Дюверне провел Казанову в соседнюю комнату, протянул ему какую-то папку и с гордостью сказал:
— Господин Казанова, это и есть ваш проект!
На папке было написано: «Лотерея в девяносто номеров, из которых при ежемесячных тиражах выигрывают не более пяти».
Казанова решил не возражать и, важно кивнув головой, сказал:
— Да, это, похоже, как раз и есть то, что я имел в виду.
Конечно, еще за секунду до этого он ни о чем подобном и не помышлял, но делать было нечего. Как говорится, взялся за гуж…
— Этот проект, — продолжил господин Пари-Дюверне, — нам представил господин Раньери Кальцабиджи из Ливорно, и он перед вами.
— Очень рад, — поклонился Казанова, — но могу ли я узнать, по какой причине проект был отвергнут?
— Против него было выдвинуто множество весьма серьезных доводов, и ясных возражений на них…
