Ведь реальная история представляет собой смену различных общественно-экономических формаций, каждая формация получила свое классическое выражение в небольшой группе стран (капитализм, например, в Англии и Франции). Вот на этой реальной основе и возникла гегелевская фальшивая концепция, согласно которой всемирная история представляет собой развитие народных духов, а не смену социально-экономических формаций.
Всемирная история, по Гегелю, есть прогресс в сознании свободы. В соответствии с этим идеалистическим принципом Гегель делит всемирную историю на четыре периода: 1) восточный мир (Китай, Индия, Персия, Египет); 2) греческий мир; 3) римский мир; 4) германский мир.
В древнейших странах Востока, по Гегелю, не было свободы, ибо восточные народы не знали, что человек, как таковой, свободен. Они знали, что лишь один человек свободен, но и тот деспот. Лишь у греков появилось сознание свободы, но они знали, что свободны только некоторые, поэтому у них были рабы.
Субъективной целью римского народного духа было формирование личности как носителя правовых отношений. Индивидуум здесь превращается в абстрактное юридическое лицо. Этим отдельным атомам противостоит один человек — римский император.
Дух здесь находится в состоянии разорванности и ищет выхода в философии и христианской религии.
Через христианскую религию дух, наконец, приходит к германскому миру. Лишь германские народы дошли до осознания того факта, что свобода составляет основное свойство человеческой природы, что человек свободен как таковой. Этот завершающий этап всемирной истории не представляет собой чего-то единого, в нем различаются разные периоды. Решающим этапом в завоевании свободы были, с одной стороны, реформация в Германии, с другой — Французская революция. Такова схематическая картина всемирной истории, как она изложена в «Философии истории».
Социально-политическая направленность исторической концепции Гегеля отчетливо выявляется из его отношения к наиболее значительным событиям того времени. Одним из таких событий была Французская буржуазная революция.
Причины революции Гегель видит прежде всего в том, что «принцип свободы воли оказался враждебным существовавшему праву». Вместе с этим он указывает и на определенные реальные причины, вызвавшие революцию. «Все состояние Франции в то время, — говорит Гегель, — представляет собою запутанный агрегат привилегий, вообще совершенно бессмысленных и неразумных, бессмысленное состояние, с которым в то же время соединялась крайняя испорченность нравов, духа, — царство несправедливости, которое становится бесстыдною несправедливостью, когда начинает пробуждаться сознательное отношение к ней. Чрезвычайно суровые притеснения, которым подвергался народ, затруднительное положение правительства, не знавшего, как достать средства для роскоши расточительного двора, подали первый повод к недовольству» (8, VIII, стр. 413). Таким образом, Французская буржуазная революция, с точки зрения Гегеля, была вполне закономерной.
Признавая закономерность революции, он в то же время считал, что она не представляет собой наиболее радикальное решение исторических проблем. Главный ее недостаток — абстрактность выдвинутых ею принципов свободы, равенства и братства. Одновременно Гегель указывает на другой ее недостаток — «абсолютизацию субъективных воль» деятелей этой революции. Поэтому не было подлинной свободы, была диктатура комитетов. В ходе революции Гегель усматривает доказательство того, что в его время невозможна демократическая форма правления. К кому перешло управление? — задает он вопрос и отвечает: «В теории оно перешло к народу, а фактически к национальному конвенту и к его комитетам» (8, VIII, стр. 416).
Гегель далее считает несостоятельным принцип представительства большинства меньшинством. «Немногие должны быть представителями многих, но часто они оказываются только их притеснителями», — заключает он (8, VIII, стр. 415). Гегель подметил действительные пороки буржуазной демократии, но реальные пути их преодоления он не смог указать.
Гегель подвергает критике якобинский этап революции. «Теперь, — говорит Гегель об этом периоде, — господствуют добродетель и террор, так как субъективная добродетель, управляющая только на основании убеждения, влечет за собой ужаснейшую тиранию. Она осуществляет свою власть без судебных форм и наказывает так же просто — только смертью. Эта тирания должна была прекратиться, потому что все склонности, все интересы, сама разумность были против этой ужасной последовательной свободы, которая проявляет такой фанатизм в своем сосредоточении» (8, VIII, стр. 417).
Гегелевская критика якобинцев имеет известные исторические основания, так как якобинцы, будучи представителями мелкой буржуазии, не могли, конечно, быть выразителями подлинно демократического строя. Их идеалы могли стать только «абстрактной добродетелью». В них Гегель справедливо усматривал такую историческую силу, которая вряд ли могла бы стать носительницей прогресса. Критикуя слабые стороны якобинцев, Гегель тем не менее оправдывает этот этап революции и считает его вполне закономерным.
Положительно оценивая Французскую буржуазную революцию, Гегель в то же время отдает предпочтение немецкой реформации, благодаря которой Германия избавилась от необходимости подобной революции. Он даже приходит к выводу, что революция вообще невозможна без реформации, что достижение политической свободы лежит на пути освобождения совести. Таким образом, Гегель снова пытается свести сущность преобразования общества к вопросу изменения сознания и даже религиозного сознания.
Какой же идеал общественного строя у Гегеля? Какой строй наиболее разумен с его точки зрения? Таким строем является прусская монархия, которая оформилась в определенную систему управления после наполеоновских войн. Правда, нужно при этом заметить, что Гегель ценит в тогдашней Пруссии прежде всего зачатки буржуазного строя. Он пишет, что здесь «ленные обязательства отменены, принципы свободы собственности и личности стали основными принципами. Доступ к государственным должностям открыт каждому гражданину, но умение и пригодность являются необходимыми условиями» (8, VIII, стр. 421). Гегель умышленно не замечает, что эти буржуазные идеалы меньше были осуществлены в Пруссии, чем в любой другой передовой стране Запада.
Гегель утверждал, что в новое время демократия невозможна, этот вывод он делал на основании критики буржуазной демократии, однако его собственные политические идеалы были явно консервативными. Такого рода политические выводы вовсе не следовали из того метода, которым он пользовался при анализе событий мировой истории.
