Тем не менее, в период с 8 по 18 августа 1934 года, «Дер Штюрмер» был запрещен за публикацию статьи о главе правительства Чехословацкой республики, расцененной как «откровенно клеветнический пасквиль» (но в то же время другое издание Штрейхера — ежедневная, хотя и ограниченная региональными рамками Франконии, газета «Френкише Тагесцейтунг», продолжало беспрепятственно публиковаться). Вообще же в основе публикаций в «Штюрмере», по глубочайшему убеждению противников Штрейхера, лежал «беззастенчивый и патологический антисемитизм», причем общий собирательный портрет «иудея», представавшего со страниц еженедельника перед аудиторией, «щедро приправлялся такими кровавыми наветами, как обвинение иудеев в ритуальных убийствах христианских младенцев», утверждениями о подчинении всемирного масонства «невидимому высшему руководству», состоящему также из иудеев, и т. п.
Так, например, в «Штюрмере» изображались иудеи, собирающие в чашу кровь из перерезанных младенческих горл, а под этим страшным рисунком помещалась рифмованная подпись следующего содержания:
Durch die Jahrhunderte vergoss der Jud’,
Geheimem Ritus folgend, Menschenblut.
Der Teufel sitzt der Menschheit tief im Nacken —
Es liegt an euch, die Satansbrut zu packen!
(что, в переводе с немецкого языка на русский, означало: Столетиями иудей, следуя тайному ритуалу, проливал человеческую кровь. Дьявол прочно уселся на шее человечества. Будет ли это сатанинское отродье схвачено, зависит от вас!).
Вот за эту-то свою агитационную деятельность, направленную на создание вокруг иудеев атмосферы всеобщей ненависти — при этом больше на словах, чем на деле — Штрейхер и был после окончания Европейской Гражданской войны заключен западными «союзниками» сначала в тюрьму, а затем и в лагерь Мондорф. Впрочем, Штрейхер пострадал еще при Гитлере, задолго до своего заключения в лагерь. Даже заклятый враг Штрайхера — Бенно Мартин, высший руководитель СС и полиции Нюрнберга — вынужден был признать в ходе проведенного следственными органами союзников дознания, что Штрейхер выступал против «Имперской хрустальной ночи» 9 ноября 1938 года, когда по всему Третьему рейху, в ответ на убийство польским эмигрантом-евреем Гершлем Грюншпаном германского дипломата Эрнста фом (именно фом, а не «фон», как часто ошибочно пишут!) Рата, прокатилась волна погромов, арестов и конфискаций иудейской собственности.
Свое отрицательное отношение к «Хрустальной ночи» Юлиус Штрейхер обосновывал своим глубоким убеждением в том, что в долгосрочной перспективе допущенные в Германии беззакония и произвол пойдут на пользу тем же иудеям. Тем не менее, следователи нашли в его деле «зацепку» — Штрейхер не высказал никаких возражений против последовавшего вслед за событиями «Хрустальной ночи» сноса главной синагоги Нюрнберга, обосновав ее снос с чисто градостроительной точки зрения, а именно — указав на то, что восточный стиль архитектуры синагоги не гармонирует с общим готически-средневековым архитектурным обликом древнего имперского города Нюрнберга; религиозное же значение синагог как мест отправления культа и посещения верующими для молитвы Штрейхер всегда упорно отрицал, считая их, на основании знаний, почерпнутых им, как он сам утверждал, из Талмуда, исключительно местами заключения коммерческих сделок между иудейскими «жуликами, пройдохами и интриганами».
В результате Юлиус Штрейхер очень скоро превратился во «врага № 1» всего организованного «международного иудейского сообщества» (по его же собственному выражению). Один из сотрудников издательства Штрайхера даже собрал целую коллекцию нападок на «франкенфюрера», публиковавшихся в международной прессе, и даже собирался издать эти тысячи гневных филиппик в виде отдельной антологии под ироничным названием «Штрейхер, кровавый деспот из Франконии», однако претворению этого замысла в жизнь помешало начало Второй мировой войны.
Между тем, заветной мечтой Штрейхера, по его же собственным словам, было вовсе не поголовное истребление всего еврейского населения Германии. Он хотел лишь дожить до того дня, когда все иудеи будут, в конце концов, изгнаны за пределы дорогого ему Фатерланда. Он утверждал, что даже многие из аккредитованных в Германии зарубежных дипломатов мысленно аплодируют его активной антисемитской деятельности.
К числу этих симпатизирующих ему предмтавителей диплоиатического корпуса Юлиус Штрейхер относил, в частности, посла Французской республики в Третьем рейхе Андре Франсуа-Понсе, с которым он лично познакомился на партийных съездах НСДАП в Нюрнберге и с тех пор не раз встречался как в официальной, так и в неофициальной обстановке. Когда другой его добрый знакомый, потомок пророка Мухаммеда, заклятый враг сионизма и воссоздания иудейского государства в Святой Земле — Великий муфтий Иерусалимский Али Амин аль-Хуссейни — со всей мусульманской прямотой заявил Штрейхеру в откровенном разговоре о том, что вопрос о переселении иудеев из Германии в Палестину, с его точки зрения, не подлежит даже обсуждению, Штрейхер (подобно самому Гитлеру) склонился в пользу так называемого «Мадагаскарского плана» (согласно которому евреев надлежало переселить на остров Мадагаскар) как единственного действительно реального и окончательного решения «еврейского вопроса».
Впрочем, к описываемому времени его мнение перестало иметь какой-либо вес в Третьем рейхе, поскольку Штрейхер, как уже упоминалось выше, впал в немилость у высшего руководства национал-социалистической Германии из-за того, что позволил себе в «недопустимых выражениях» высказаться против «аризации» (экспроприации еврейской собственности в пользу арийского капитала) в той форме, в которой она проводилась в Германии после «Хрустальной ночи» 1938 года.
Между тем, главным сторонником как раз такой формы «аризации» был не кто иной, как Герман Геринг. Именно это, а вовсе не «порнографический характер» юдофобских публикаций в «Штюрмере» послужило истинной причиной его опалы. 13 февраля 1940 года Верховный партийный суд НСДАП во главе с Высшим партийным судьей обергруппенфюрером СА Вальтером Бухом признал Юлиуса Штрейхера более «не пригодным к руководству людьми» и освободил его ото всех занимаемых партийных должностей. Тем не менее, Гитлер дозволил Штрейхеру по-прежнему издавать журнал «Дер Штюрмер» и сохранил за ним звание гауляйтера (как почетный титул).
Впавший в немилость у «властей предержащих» (чем он был обязан, в первую очередь, Герману Герингу) Штрейхер удалился на свою ферму Плайкерсгоф, расположенную в его родной Франконии. На клочке земли, купленной на собственные деньги, Штрайхер построил там ферму с коровником (по-немецки «бауэрнгоф», то есть, собственно говоря, «крестьянский двор» — аналог древнегерманского «гарда» или «горда» — сравни со славянскими словами: «град», «город», «огород»), где и прожил всю войну, не поддерживая никаких контактов с какими бы то ни было властными структурами национал-социалистического режима.
