Ознакомительная версия.
Состав полномочной комиссии обычно насчитывал от трех до десяти — двенадцати человек. Это зависело от того, какое количество друзей и собутыльников комиссия приглашала с собой пожрать и выпить на халяву.
В этот раз набралось семь человек. Я лично два дня готовился: ничего не ел и не пил.
Времени было около пяти часов, ресторан закрыли на санитарный час — официанты и уборщицы активно готовились к вечернему удару. На маленькой, уютной эстрадке, приткнувшейся к бару, топтались взволнованные музыканты.
Перед эстрадкой стоял стол для комиссии, на столе теснился коньяк, изредка перебиваемый фантой и мясными и рыбными закусками. В общем, были созданы все условия для того, чтобы правильно оценить мастерство и идейную направленность музыкантов.
Лешка, еще не садясь, ухитрился всем налить. Гришка достал из «дипломата» несколько листов бумаги (я тоже попросил один), а остальные достали ручки.
Руководитель — бас-гитарист, лицо которого мне показалось смутно знакомым, принес отпечатанный на машинке репертуар, начинающийся знаменитой ресторанной песней «Полюшко-поле» и другими «бебешками», и акция началась.
Этот ресторан издавна славился разухабистыми махровыми белоэмигрантскими песнями, а также запрещенной к исполнению страшной композицией «Новый поворот», но их официальный репертуар, одобренный (а лучше удобренный) Министерством культуры, сделал бы честь любому военному ансамблю.
Рядом с эстрадой стоял красавец бармен, облокотившись на небесной красоты венгерскую кофеварку, он лениво протирал стаканы и пиалы.
Ресторан был старый и китайский, построен еще во времена великой и нерушимой дружбы. Раньше там подавали грибы Сян-гу и молодой проращенный бамбук, а теперь только сомнительные помидоры.
Но оформление в стиле китайского вокзала средней руки осталось почти без изменений.
В свое время над тем местом, где сейчас находился оркестр и бар, борзый художник изобразил десятиметровую фреску о русско-китайской дружбе. Фреска была написана щедрыми красками с использованием яичных желтков и в местах, не подвергнувшихся изменениям, так и светилась яркой палитрой. По приказу партии и по собственному вдохновению безымянный «Микеланджело» изобразил громадный праздничный стол, ломящийся от яств в стиле модного тогда фильма «Кубанские казаки». За одним концом сидело человек 15 (видимо, по количеству республик) русских, узбеков, татар, евреев и т. д., за другим — такое же количество китайцев.
В центре стола великий кормчий и правофланговый культуры и науки, председатель Мао Цзедун застенчиво и подобострастно через стол пожимал руку отцу народов, другу детей и физкультурников, знатоку языкознания, гениальному учителю тов. И. В. Сталину.
Причем стол был такой ширины, что, если соблюдать все пропорции, великие люди, чтобы дотянуться друг до друга, должны были бы очень сильно наклониться, или вообще, частично прилечь на стол. По вполне понятным соображениям (желание остаться на свободе да и, вообще, в живых) художник наклонить вождей не посмел, а просто впал в некоторый импрессионизм, удлинив их руки до соединения, при этом рука тов. Сталина была, естественно, несколько длинней руки великого кормчего, что и дало возможность народу перефразировать известную песню:
Будет людям счастье, счастье на века —
У советской власти длинная рука.
Несколько лет посетители любовались и радовались на дружбу и качественное питание вождей и их приближенных, но потом грянули 20-й и 22-ой съезды, Н. С. Хрущев разоблачил культ личности, и Сталин стал сильно непопулярен. Союз художников прислал профессора (общепит никогда бы сам не догадался), который закрасил характерное лицо вождя, нарисовав на этом месте обыкновенную русскую морду.
Шли годы, людские дела и поступки закономерно отражались на фреске, как на портрете Дориана Грея.
Мао Цзедун, начавший поругивать из Китая советскую власть, был заменен на простого китайца с честным и раскосым лицом.
Таким образом, простой русский, горячо пожимающий длинной рукой руку простому китайцу, прекрасно вписывался в известную тогда формулу «Русский с китайцем — братья на век», но китайцы, по-видимому, мало заботящиеся о фреске, устроили известную провокацию на острове Даманском, и разгневанная бригада патриотически настроенных художников быстро замалевала их румяными русскими комсомольцами, по виду напоминавшими бывших детдомовцев, а ныне бригаду коммунистического труда. Причем закрашены были только сидящие, и диковато косили глазом представители разных национальностей на то, как их бравый русский предводитель жмет руку явно бригадиру приятных комсомольцев, почему-то китайцу.
Чтобы не отрывать настоящих художников от их соцреализма, местный ресторанный мазила встал на стремянку и, не мудрствуя лукаво, пририсовал последнему китайцу темные очки, моментально превратив его в слепого.
Еще ранее, во время борьбы с алкоголем фужеры, находящиеся в руках у некоторых участников этой потрясающей пьянки, были заменены на национальные флажки, а бутылки на столе — на блюда с теми же помидорами.
Последний штрих внес новый директор ресторана, узнавший из газет о предстоящем отделении некоторых республик. Он приказал удалить все национальные признаки, а на флажках нарисовать нейтральные олимпийские кольца.
В результате на фреске оказались изображены тридцать человек в бесформенной одежде, видимо, имевшие какое-то отношение к спорту, плюс один стройный симпатичный слепой, напрягший длинную руку, чтобы выдернуть своего визави на другую сторону.
Все они нагло улыбаются и жадно поедают помидоры за громадным правительственным столом.
Поглядывая на фреску и оркестр, комиссия мощно «в два горла» жрала халявный коньяк, не забывая с глубокомысленным видом рисовать на листках чертиков и многозначительно переглядываться.
Бойкий высокий бас-гитарист, кривясь от отвращения, объявил следующую композицию: композитор Мишель Легран — «Шербурские зонтики».
И тут еще раз мельком взглянув на слепого с длинной рукой, я мгновенно вспомнил, где и когда я видел этого интересного басиста.
Было это четыре года назад. Не знаю, уж каким ветром меня тогда занесло в кабак гостиницы Ленинградская, кажется разнашивал новые джинсы или еще что.
Одним словом, сижу в огромном зале, заказал что-то коричневое, ковыряюсь. Времени около семи часов. Опытным взглядом окинув подготовленную сцену, чувствую — сейчас появятся музыканты. Народ уже почти готов. Слева пристроилась компания лиц кавказской национальности с тремя пышными блондинками. Мужчины — ничего себе — средних лет, но вполне симпатичные. У всех троих на обеих руках часы надеты «Ролекс», величиной с кулак.
Ознакомительная версия.
