Ознакомительная версия.
Хоборданакц не преуспел в попытках создать портрет Фердинанда как идеального монарха. Имитируя наивное любопытство и недоверие, Ибрагиму удалось выудить из гонца полезную информацию. Только в конце разговора визирь сбросил маску простодушия. Гонец объяснил, что Фердинанда поддерживали его могущественные соседи.
И б р а г и м:
– Нам известно, что эти так называемые друзья-соседи на самом деле злейшие враги короля. – И как бы невзначай спросил:
– Вы пришли с миром или войной?
– Фердинанд хочет дружбы со всеми соседями и ни от одного не желает вражды.
Поговорив с гонцами, Ибрагим торжественно провел их на прием к Сулейману. Рыцарями, сопровождавшими гонцов, были вынесены подарки. Их приняли янычары султанской гвардии и показали всем присутствовавшим. Между тем гонцы стояли с переводчиком за дверью, пока Сулейман не предложил им изложить суть дела, которое привело их в Константинополь.
Затем каждый гонец по очереди подходил к султану, останавливаясь между Ибрагимом и Касимом, которые поддерживали его под руки в соответствии с древней племенной традицией.
Хоборданакц сообщил, что он пришел просить перемирия, если не мира. Не отвечая, Сулейман переговорил с визирем, который воскликнул:
– Как смеете вы говорить о могуществе вашего господина в присутствии султана, покровительства которого добиваются другие европейские монархи?
Хоборданакц небрежно поинтересовался, кто эти монархи.
– Король Франции, – ответили ему. – Король Польши, воевода Трансильвании, папа римский и дож Венеции.
Дерзкий австриец умолк. Он сознавал правоту сказанного. Ибрагим не без иронии заметил, что все названные правители, за исключением одного, главы европейских государств. После минутного раздумья Хоборданакц изменил тон, но это ему не помогло. Его миссия оказалась бесполезной. Позже, во время переговоров с Ибрагимом, он сказал, что Фердинанд ожидал признания султаном суверенитета короля над всеми городами и крепостями в Венгрии взамен мира.
– Удивлен, – откликнулся Ибрагим, – что король не добивается своего суверенитета над Константинополем.
Австрийцы усугубили ситуацию тем, что предложили Сулейману выплачивать компенсацию за ущерб, нанесенный Венгрии. Ибрагим, по-настоящему разгневанный, подошел к окну и указал на древнюю городскую стену:
– Вы видите эту стену? В конце ее высятся семь башен. Все они заполнены золотом и драгоценностями. Что касается обещаний короля Фердинанда, – добавил Ибрагим, – то им нельзя доверять.
Вплоть до отъезда гонцы больше не видели Сулеймана. А их отъезд выглядел зловеще.
– Ваш господин еще не почувствовал в полной мере нашего соседского дружелюбия, – предупредил их султан, – но он его еще почувствует. Сообщите королю совершенно определенно, что я лично выступаю в поход во всеоружии, чтобы вернуть венграм города и крепости, которые он требовал от меня. Скажите, чтобы он готовился ко встрече со мной. Послам не разрешили сразу же отправиться с этой вестью. Их задержали на целый год поразмышлять над посланием султана королю, пока турки готовились к войне.
Сулейман решил полностью избавить Венгрию от господства Габсбургов. Страна прекрасных степей и озер должна была стать Маджаристаном, территорией мадьяр, которые имели бы самоуправление под защитой и властью Сулеймана. Он долго вынашивал это решение. Подходящий правитель для нового венгерского государства уже был под рукой. Его звали Януш Заполяи, и его поддерживала голытьба.
Заполяи был признан королем Венгрии и освобожден от выплаты дани в обмен на вооруженную поддержку турок. Гритти назначили постоянным представителем Заполяи в Константинополе.
– Скажи своему господину, – приказал султан Гритти, – что теперь он может спать с закрытыми глазами.
Дорога на Вену
Следующей весной, в дождливом мае 1529 года, Сулейман выступил в поход на север навстречу своему первому поражению.
Большие передвижные военные лагеря турок потянулись по знакомым дорогам, мимо развалин древнеримских построек Адрианополя, далее через горные ущелья. Военные строители наводили по дороге мосты через реки, наращивая их настилом из веток деревьев. Армия свернула в голые сербские долины и вышла через них снова к старой границе империи, широкому руслу Дуная. Как и прежде, Азиатская армия, состоявшая из всадников Анатолии, Сирии и Кавказа, то догоняла Европейскую армию, то отставала от нее.
На этот раз были, однако, и новшества. С западных гор спустились хорваты и были размещены в военном лагере рядом с контингентами болгар и сербов. На знакомой травянистой равнине у Мохача состоялась встреча с армией Заполяи, состоявшей из шести тысяч венгров. Ибрагим выехал сопровождать Заполяи, приветствуя его как короля Венгрии и союзника Сулеймана. Другой сановник, Петер Перени, привез железную корону Венгрии. Рядом с этими венграми разбил свой шатер Луиджи Гритти. Как ни мало было этих людей, они представляли группу из народностей, которые признали власть Сулеймана на пространстве от Черного моря до Венеции. Позже прибыл Пауль Вердаи из Грана с ключами от этого укрепленного города, переданными его архиепископом.
Происходили довольно странные вещи. Такие города, как Сегед и Штулвайсенбург, на сопротивление которых туркам рассчитывали Габсбурги, открыли ворота перед авангардными подразделениями армии Сулеймана. Турецкие аскеры передвигались по Венгрии, строго соблюдая дисциплину, не допуская грабежей и порчи посевов. В дневнике Сулеймана имеется лаконичная запись на этот счет: «Казнен один сипахи, затоптавший конем зреющий урожай». Венгрия была защищена от грабежа как земля, вошедшая в «зону мира». Великая армия прошла через центральную равнину, не встретив сопротивления. Не было никаких следов присутствия в стране Фердинанда или его придворных. Армия прошла через Буду так же спокойно, как если бы это был Адрианополь. Затем Сулейман выступил с воззванием к ней. Он объявил о введении нового высшего воинского звания сераскера, или маршала, которое присвоено первому визирю Ибрагиму, организатору победы в битве при Мохаче, командующему Европейской армией.
Более того, новый сераскер мог иметь перед собой штандарт из пяти конских хвостов. Его приказы были приравнены к приказам султана. «… Все мои подданные, визири и крестьяне, должны воспринимать его приказы, как если бы они были произнесены мною».
Ни один османский султан не одаривал прежде своего министра такой властью. Собирался ли Сулейман по-прежнему оставаться в тени, или он хотел разделить с другим славу от успеха новой внушительной военной кампании? Более вероятно, что султан, возглавивший, по османскому обычаю, военный поход, хотел иметь при себе Ибрагима как своего заместителя в необходимых случаях.
Ознакомительная версия.
