которые Вы собираетесь занять, можно удержать только пехотой, но их пехота куда сильнее, чем наша». Дон Хуан высокомерно заметил, что такой опасности нет, что «противник не пойдет прямо на войска Его Католического Величества». «Вы не знаете Тюренна, – возразил Луи, – ему нет равных в использовании возможностей, и ни один человек в его присутствии не побоится пострадать за это». Но дон Хуан настоял на своем, и испанцы с самого начала заняли плохие позиции.
Испанская армия разделилась на два крыла: правым, упиравшемся в море, командовал дон Хуан, а левым крылом – Конде. Правое крыло состояло из 3-4-х испанских батальонов, 4-х батальонов английских роялистов герцога Йоркского и 2-х валлонских батальонов. Кавалерия была развернута за пехотой в четыре шеренги по 8, 12, 10 и 10 эскадронов. Первая линия крыла принца состояла из 4-х батальонов пехоты и 3-х эскадронов кавалерии, вторая – из 19 эскадронов конницы в 4 шеренги по 7, 4, 4 и 4 эскадронов.
Исход двухчасового сражения близ Дюнкерка решил десант с английских кораблей и фланговый удар кавалерии Тюренна, который своевременно воспользовался отливом. В 5 часов утра 14 июня в испанский лагерь пришли новости, что противник покинул свои позиции. Герцоги Йоркский и Глостер, произведя разведку на соседнем песчаном холме, не заметили среди французов бросающиеся в глаза красные плащи. Вернувшись в лагерь, они недоумевали, какие планы вынашивает Тюренн. Конде же понял маневр своего соперника и посоветовал дону Хуану отступить, пока не поздно. Испанец отбросил эту идею в корне: «Я убежден, что сегодня будет величайший день славы испанского оружия!». «Это будет действительно великий день, – спокойно ответил принц, – если вы согласитесь отступить».
Армии сцепились друг с другом, когда четыре батальона Локкарта зашли слева и атаковали 3 испанских батальона правого крыла. Когда английские пикинеры яростно пошли на холм, герцог Йоркский пустил против них кавалерию, но лошади увязли в песках. «Я был разбит, и все мои офицеры были убиты или ранены», – написал герцог впоследствии. Во время боя наступил отлив, и Кастельно получил возможность, двигаясь со своей конницей вдоль берега, обойти правое крыло испанцев и броситься в промежуток между обеими линиями противника, приведя его в полное замешательство.
Между тем, на противоположном фланге Конде поставил цель доставить в Дюнкерк резервы, и, сражаясь с характерной для него дерзостью, опрокинул лихой атакой всадников Креки. Сопротивление французской и швейцарской гвардии позволило Тюренну выиграть время для перегруппировки, и он поспешил к Креки с частью конницы. Завязался очаянный бой, в котором под принцем была убита лошадь. Виконт сковывал своего соперника до тех пор, пока остальные французские и английские части не окружили армию дона Хуана.
Войска Конде и дона Хуана, потерявшие 4 000 человек (по иным данным 6 000), оказались полностью разгромленными. Потери Тюренна составили всего 400-500 человек. 3-тысячный гарнизон Дюнкерка капитулировал. Принц удалился в Остенде и там в беседе с герцогом Йоркским так выразился о своих дискуссиях с доном Хуаном: «Вы не знаете испанца – когда вы делаете войну, он делает свое дело». Наполеон же считал, что победа Тюренна была вполне ожидаемой из-за превосходства в пехоте и орудиях. Тем не менее, французский император заметил, что «Тюренн сделал больше, чем он мог сделать». А в военной литературе мы найдем такую оценку руководства маршала: «Удачные действия Тюренна изумительны, и талантливое пользование им всеми средствами, которые могли закрепить за ним успех, превосходит все, до сих пор нами встреченное. Приливом он воспользовался, чтобы иметь поддержку от огня английского флота, а отливом – чтобы обойти фланг неприятеля».
После победы Анри написал жене: «Неприятель атаковал нас; он был разбит, хвала Господу за это. Я немного устал, доброй ночи вам, иду спать». Затем он свободно двинулся по Фландрии, взяв Ипр и угрожая Генту и Брюсселю. Двор пышно праздновал победу в борьбе за Дюнкерк, которая нанесла окончательный удар по испанцам. Людовик же заявил, что его дорогой кузен маршал Тюренн «показал все свои достоинства… на нашей службе и службе государству» [93].
И все же для Франции и самого Мазарини взятие Дюнкерка являлось скорее выполнением обязательств договора, своеобразным долгом и платой за будущую гегемонию и процветание. Город перешел в руки англичан. Однако впереди для кардинала как дипломата маячило заманчивое будущее – заключение выгодного мира с Испанией. Да и Дюнкерку не суждено было долго оставаться в руках англичан – восстановившийся на престоле в 1661 г. Карл II, нуждаясь в деньгах, продал этот важный стратегический пункт французам всего за пять миллионов ливров.
Тем временем продолжившиеся мирные переговоры между Францией и Испанией не раз прерывались из-за споров о судьбе мятежного полководца между Мазарини и испанским министром доном Луисом. Мадрид настаивал на полной амнистии Конде, включавшей его восстановление на всех своих постах во Франции. Но Мазарини полагал, что, возвратившись ко двору, принц крови мог снова стать источником беспорядков и даже остаться испанским шпионом. К тому же кардинал уже распорядился частью его земель: отдал герцогу де Буйону, кому предназначал в жены одну из своих племянниц, древнее наследие Наваррского дома герцогство д'Альбре. Принц воспротивился этому от имени своих кредиторов, заявив, что король, каким бы всемогущим он ни был, не мог распоряжаться его имуществом в ущерб его долгам. В итоге Луи обязан был написать покаянное письмо Людовику XIV, распустить своих солдат, обещать не вступать в союзы с иностранными державами и оставить вопрос о своем будущем на добрую волю короля. Только тогда Людовик признает его как первого принца крови, аннулирует все постановления против него как изменника и восстановит его во всех владениях и на постах.
7 ноября 1659 г. Франция подписала Пиренейский мир с Испанией, который, можно сказать, в военном плане был обязан победам Тюренна, изгнавшего противника из пределов Франции и перенесшего войну на его территорию. Мирный договор в Пиренеях лишний раз указывал на поражение Мадрида и подчеркивал очевидное преимущество французов, которое было установлено Вестфальским миром. Однако ключевым моментом мирных соглашений в Пиренеях стал брак Людовика XIV и испанской инфанты Марии Терезии, имевший далеко идущие последствия для обеих стран и сыгравший огромную роль в истории международных отношений в Европе. По настоянию хитрого Мазарини в нем имелось условие, по которому приданое инфанты – 500 000 золотых эскудо – выплачивалось в точно установленные сроки в течение полутора лет. Только при соблюдении этих обязательств Мария Терезия отказывалась от своих прав на испанский престол. Статья 33 Пиренейского мира от 7 ноября 1659 г. подтверждала переход Южных Нидерландов и Милана в совместное правление Марии
