Судья Неклюдов, чей участок обслуживал самые нищие слои петербургского населения, ютившегося в окрестностях Сенной площади, выслушивал жалобы своих подопечных в любое время дня и вечера, для чего его можно было просто остановить на улице. Он обходил жилища истцов и ответчиков, изучая их нравственное и имущественное положение, и серьезно относился к каждому разбирательству, хоть все они были, по выражению богатых адвокатов, грошовыми.
Увы, шли годы, и мировые судьи постепенно стали изменять традициям своих предшественников, все более превращаясь в бюрократов и крючкотворцев. Но яркие личности все-таки встречались вплоть до упразднения мирового суда декретом Советской власти от 22 ноября 1917 года.
Михаил Вострышев
В 1870-х годах Москву посетил министр внутренних дел А.Е. Тимашев, чтобы повидаться со своей матушкой, проживавшей на Большой Дмитровке. Очень богомольный, он на следующий день после приезда отправился к обедне в Успенский собор. Но, вернувшись домой после богослужения, министр не нашел в своих карманах ни кошелька, ни блокнота с нужными записями, ни портсигара, подаренного высокопоставленным лицом. О пропаже Тимашев сообщил генерал-губернатору князю В. А. Долгорукову, смутив последнего. Долгоруков вызвал обер-полицмейстера.
– Хороши у нас порядки! В кои веки министр заглянул, и у него карманы обчистили! Ведь до государя может дойти! Вы где хотите, а разыщите похищенное.
Обер-полицмейстер ушел расстроенный и поведал состоявшему при нем чиновнику по особым поручениям о невыполнимой задаче.
– Сами подумайте, где мы с вами разыщем украденное? – закончил он свой рассказ.
– Мы-то, действительно, не найдем, а вот следственный пристав Хотинский, наверное, сможет.
– Каким же образом?
– Это уж его дело. Позвольте мне с ним от вашего имени переговорить?
– Сделайте одолжение. Но я не понимаю: как он разыщет?
– Это уж его дело. Главное, чтобы все в целости доставил.
Чиновник отправился к Хотинскому и рассказал ему все, пообещав награду и от министра, и от генерал-губернатора.
– Да, может, он еще куда, кроме Успенского собора, заезжал? Путаники они, прости Господи. Набьют себе карманы невесть чем и катают по всему городу. Портсигар-то какой был?
– Золотой, с бриллиантовой монограммой и государственным гербом.
– Набить себе карманы такими вещами и отправиться в Успенский собор! Словно дитя малое.
– Ну, уж не нам с вами его учить. Вы лучше разыщите, обер-полицмейстер очень просил. В обиде вас не оставит.
– Легко сказать: разыщите! С покражи-то вторые сутки идут, все уже в ход пошло… Ладно, доложите обер-полицмейстеру, что я приму все меры, но за успех не ручаюсь.
– Нет уж, я сказал ему, что вы сможете, и надо непременно исполнить.
– Ежели бы вчера сказали…
– И когда же можно будет узнать о результатах розысков?
– К вечеру, вероятно.
– Сегодня? Так скоро?
– А чего ж тянуть? Вот съезжу в Большие Котлы, наведу справки и дам ответ.
– Это за Серпуховской заставой?
– Да, деревня такая, к городу приписана. Сначала Малые Котлы будут – там все больше гадалки живут. А Большие Котлы сплошь ворами заселены.
– Одними ворами?
– Что это вас так удивляет? Ведь надо же и им где-то жить.
– Но не в столице.
– А они на дальней окраине.
– Но… Раз это всем известно…
– Не всем, а только тем, кому нужно. Но об этом мы в другой раз потолкуем. Мне теперь каждая минута дорога.
На лихом рысаке Хотинский быстро пролетел по столице и, стрелой промчавшись по широкой и грязной улице Малых Котлов, остановился перед крыльцом шумного трактира в Больших Котлах. Трактирщик тревожно выскочил навстречу. Посещение пристава ничего хорошего не предвещало. Ответив на поклон хозяина, Хотинский поспешно вошел в трактир, откуда неслась разухабистая нецензурная песня.
– Тише вы там! – крикнул хозяин.
Все сразу умолкли. Часть посетителей стушевалась, остальные почтительно поднялись с мест.
– Эй, вы! – крикнул пристав зычным, хорошо всем знакомым голосом. – Кто вчера в Успенском соборе работал?
В толпе переглянулись, но никто не ответил.
– Я вас спрашиваю или нет?!
– Нету тех, кто вчерась работал, ваше благородие, – неохотно отозвался кто-то.
– А нету, так чтоб сейчас были! – грозно произнес Хотинский. – Коли я спрашиваю, значит, нужно. Я с вашим братом попусту разговаривать не стану.
– Николай Цыган в Успенском за обедней был вчерась, да Егорка Истопник с ним.
– И только?
– Может, со стороны еще кто работал. Ныне неурядица пошла, придет неведомо кто, и только не догляди, тотчас фарт у тебя весь слижет.
– Скажите, какая дерзость, – невольно рассмеялся пристав. – Ну, а Цыган с Истопником где?
– Николай здесь был, а Истопник без задних ног лежит. У него как отдых, так и загул.
– Мне до этого дела нет. Чтоб оба сейчас налицо были. Дело важное.
– Цыгана-то мы сейчас приведем. А с Истопником чего поделаешь, коли он вконец пьян?
– Ну, вы, без разговоров! – сердито крикнул трактирщик, заметив недовольный взгляд Хотинского, с которым ему была прямая выгода состоять в хороших отношениях. Кто здесь хозяин – вы или я?
– Ты, Егор Терентьич. Известно, ты, – раздался робкий голос в толпе.
– То-то же! Сейчас же вытрезвить Истопника и вместе с Цыганом сюда.
Обедня в московском Благовещенском соборе. Художник Степан Шухвостов. 1857
Пока разыскивали Истопника, вливали в него усиленную дозу нашатыря, перед Хотинским предстал угрюмый и взъерошенный Николай Цыган.
– Ты вчера в Успенском соборе по карманам шарил?
– Мы работали.
– Ты мне не мыкай. Что за «мы» такое?.. Не манифест читаешь. Кроме тебя, кто там был?
– Егорка Истопник со мной ходил, потому его черед был… Да со стороны еще были, с Грачевки и из Марьиной рощи.
– Как же они туда попали?
– Да нешто мы аренду сняли, – нехотя пробурчал Николай.
– А ты полегче, не то я тебя научу говорить, – бросился к нему хозяин трактира, напуганный, как бы Хотинский на его заведении не сорвал своего неудовольствия за непочтительный тон карманника.
– Погоди, оставь его, Егор, – остановил пристав порыв усердия трактирщика. – Я сам учить умею… Сказывай, да главное – не ври. Слышишь? Что вы там слямзили и куда дели?
– Не особенный фарт был, – нехотя ответил Николай. – Денег всего ничего, мы их сполна в артель представили.
– А вещи?
– Насчет вещей не упомню.
– Так я тебе напомню! Кошелек был, да блокнот, да золотой портсигар с бриллиантовыми буквами… Все это отдать надо… Сейчас же мне… За мной не пропадет.
