Ознакомительная версия.
Увы, примета лоханулась…
…Тема ток-шоу, исходя из топ-ньюса, была ясной: мой альянс с «Национальным движением». Я подтвердила свои политические симпатии к этой партии и, в частности, к ее лидеру. Говорила о качестве собственной свободы и партийной непринадлежности. Лимит на каждый сделанный шаг, согласие или запрет от партийной ячейки — это не моя стихия! Мой корабль должен плыть совершенно независимо.
— Ты явно выросла политически, — позвонил после передачи довольный Миша. — И ребятам понравилась. Ты особенно не отказывайся от вступления в партию. У нас впереди далекоидущие планы, а ты — их часть. Да, кстати, как это ты умудряешься находить общий язык со всеми?
— Просто, говорю с ними на их языке.
— О'кей, потом объяснишь, и мы поработаем над этим вопросом, — сказал Миша и попрощался.
После тяжелого, насыщенного дня я направилась домой.
— Ну как, было сносно? — с порога спросила я мужа.
— Что? — удивился он.
— Ладно, ну, Мишка, неужели ты не смотрел, я ведь тебя предупредила, что у меня важный день, я и Миша Саакашвили заключили альянс, — бурчала я.
В который уже раз мой муж оставлял без внимания важные для меня события.
— Я смотрел футбол и совсем забыл. Лали, ты так ворчишь, будто я пропустил подписание резолюции о разрушении Берлинской стены, подумаешь, ты и какой-то придурок подписали хренов альянс!
Для меня этот альянс был важнее Берлинской стены.
Мы с Саакашвили восстановили старые отношения и теперь почти каждый вечер проводили у меня в Ведзиси. Веранда, освещенная лампионами, плетеные комфортные кресла, немного напитков и красивейший вид полностью удовлетворяли вкус Миши. У гостя была одна странность, как только он переступал порог дома, то сразу же, с разгона брал на руки и долго кружил в воздухе своего самого большого фана — мою бабушку, худую как щепка Еноховну.
— Слушай, Лалико, скажи Мише, что потом у нее повышается давление, — на русско-грузинском сленге жаловалась моя мама. — Он же как Эйфелева башня!
— Брось, Манана, меня ничего не беспокоит, — с привычным упрямством повторяла Нана. — Какой парень, дочка, а помнишь Ивана Дорофеевича, он так на него похож.
— Иван Дорофеевич был несостоявшимся четвертым мужем моей бабушки, которого Еноховна, как видно, частенько вспоминала. Его сходство с Мишей Саакашвили пробуждало в ней уснувшие чувства, поэтому она была согласна и на кружение, и на сигареты, и на красное вино, приносимые Мишей.
— Вечером приходи, Манана будет печь хачапури, и мои девочки придут, — позвонила я однажды Мише, и он, как обычно, пришел не с пустыми руками.
— Что происходит? Почему внизу столько машин? — спросил гость.
У соседа, дяди Нодара, скончался отец. Они азербайджанцы, вот к ним и приехало много родственников из Баку. Между прочим, ты, как частый гость этого микрорайона, мог бы почтить память покойного, и считай, что заполучишь симпатии всех азербайджанцев сразу, — сказала я Мише.
— Да, — взлохматил волосы Миша. — Это неплохая идея. Завтра пойду к ним на панихиду, а то и вправду с этим народом никто не работает. Кстати, я учу сейчас стихи на армянском и украинском, чтобы легче устанавливать контакты, ты ведь говорила, что я должен говорить с каждым на понятном ему языке?
— Говорила, только в переносном смысле, — хотя, возможно, и так сойдёт. А ну, обратись-ка ко мне по-русски, — сказала я и захихикала.
Одной рукой Миша ерошил волосы на голове, в другой же держал полный бокал вина и, смакуя, потягивал из него. Кто-то ему сказал, что якобы красное вино прибавляет энергию, и в последнее время он пил исключительно этот напиток.
Мишины волосы — тема отдельного разговора. Если б эти несчастные могли говорить, сколько бы раз они стонали от прикосновений неугомонного хозяина. Даже сейчас, во время релаксации, он успешно разрушал на голове свою прическу.
— Лали, в каком году мы с тобой выпивали в самолете? — спросил Миша.
— Хороший вопрос, если б кто-то нас слышал, подумал бы, что мы какие-то забулдыги. В последний раз мы летели вместе в 1997 году из Франкфурта. Кажется, ты тогда оставил в Голландии супругу с сыном, а я была в Штутгарте на повышении квалификации и домой возвращалась из Франкфурта. Помнишь, и Паата Бурчуладзе летел вместе с нами?
— Да-да, он должен был провести благотворительный концерт в Тбилиси. Хороший человек и классный оперный певец. А помнишь, как Миндия Угрехелидзе, судья Евросоюза, каждому из нас написал в самолете его жизненный прогноз? Интересно, где сейчас эти листки?
— Как же, помню, Паата еще нас пригласил на концерт, а батони Миндия предсказал нам с тобой великое будущее.
— А помнишь, что мы пили? Какую-ту бурду, которую ты приготовил по случаю моего штутгартовского семестра?
— Что было бурдой, балда, смесь коньяка и кока-колы? Это любимый напиток европейских студентов. Откуда взять денег на коньяк?!
— Ха, а помнишь, как мы с трудом нашли трап?
— Довольно, а то все остыло, так до утра будете болтать, — позвала мама.
Мои друзья были так увлечены свежими сплетнями, что не обращали на нас особого внимания. Но и Миша не убивался реверансами.
— Я что-то должен показать тебе, — сказал он и вынул из кармана помятый листок.
— Что это? — спросила я.
— Предсказание. Что?
— В наш офис пришла какая-то старушка и оставила это у моей секретарши Цацы, почитай.
На клочке бумаги неровными буквами было написано следующее: «Дорогой Миша! Я Нуну Сичинава, уже два месяца, как у меня скончался муж. Дочь и зять работают в России, чтобы прокормить детей. С Божьей помощью выживают. Вчера мне приснился покойный муж Валерий и сказал: «Михаил Саакашвили — будущий президент Грузии, пойди и скажи ему это». Вот я и решила написать это письмо. Не знаю, сынок Миша, насколько это тебе интересно, может быть, ты засмеешь меня, мол, эта старуха сошла с ума, но я просто так снов не вижу, они всегда вещие, и вот теперь дело за тобой. Ты молодой человек, и мы на тебя надеемся. Ну, а если так, семья ведь объединится, а то детки скучают по родителям. Да благословит тебя Господь, сынок!»
— Ауф, о чьем фан-клубе ты говоришь, да у тебя фан-клуб бабушенций во главе с моей, — засмеялась я.
— Не высмеивай все на свете, как знать, что происходит и почему, — сказал Миша совершенно серьезно и положил письмо обратно в карман.
Сколько раз после этого я вспоминала тетю Нуну Сичинава и думала: это было частью предварительно запланированной операции по психологическому воздействию или действительно предсказание пожилой женщины?
Ознакомительная версия.
