При уточнении пограничной линии настроение, японцев резко изменилось. Они считали, что советские и монгольские войска, на момент встречи, занимают часть японской территории, и пытались предъявить свои топографические карты, на которых граница проходила на значительной глубине по территории Монголии, а местами по реке Халхин-Гол. Ложные доводы японцев тут же были опровергнуты. Их топографические карты оказались фальшивыми, заранее составленными для оправдания агрессивных устремлений. Забегая вперед, скажу: М. С. Никишев информировал Г. К. Жукова о том, что X. Чойбалсан, узнав о японских махинациях с топографическими картами на переговорах, сильно возмущался. На приеме, устроенном монгольским правительством в первых числах ноября 1939 года (при вручении правительственных наград Г. К. Жукову и М. С. Никишеву) мне самому пришлось услышать слова негодования по этому поводу из уст монгольского лидера.
Не по нраву пришелся и предложенный нашей комиссией порядок вывоза трупов. Противнику было сказано, выкапывайте их сами и постепенно отвозите, чтобы знать, сколько будет вывезено. В принципе договорились - закончить до наступления морозов, но начало работ не было согласовано. Отложено на завтра.
Второй день переговоров прошел в более холодной обстановке. Японцы стали мрачными, негостеприимными. На тех же столах лежали лишь две пачки папирос.
В результате достигнутого соглашения японцы в течение нескольких дней с 9 до 17 часов увозили трупы своих солдат, где их сжигали, а горсти пепла (с общего костра) отправляли в ящичках в Японию на родину для вручения семьям погибших. Работа проводилась в течение семи суток. Это действовало угнетающе на японских солдат, производивших уборку.
Характерным был еще один момент. Одновременно самураи вели разведку. Вопреки договоренности, в состав похоронных команд они включили своих разведчиков. Японцы пытались использовать все, только бы узнать, что делается в наших войсках и каким вооружением располагают.
Истинное лицо японцев проявилось при обмене пленными. Вот что докладывал Военному Совету начальник политотдела П. И. Горохов: "Мы сдали японских пленных в полном порядке: в новом зимнем обмундировании, чистыми, помытыми, побритыми. А наши пришли оборванные, обросшие..."
Примечательно было и то, что японцев не радовало возвращение на родину, они были удручены и печальны, ибо знали, что дома их ждут большие неприятности.
Так бесславно закончилась вооруженная агрессия японских милитаристов, пытавшихся силой захватить в МНР выгодный плацдарм для обеспечения развертывания своих агрессивных действий против МНР и Советского Союза в дальнейшем. Боевые действия на реке Халхин-Гол, и особенно августовская операция обогатили как нашу, так и Монгольскую народно-революционную армию ценным боевым опытом. Они показали высокие боевые качества советского оружия и военной техники и еще раз продемонстрировали прочность дружбы между народами СССР и МНР, основы которой были заложены еще В. И. Лениным и Д. Сухэ-Батором.
Поражение японского милитаризма на Халхин-Голе имело для него большие последствия. Японская внешняя политика потерпела полнейший провал, что привело к отставке 28 августа 1939 года кабинета Хиранумы, а также руководящего состава японской Квантунской армии. Это поражение были вынуждены открыто признать даже западные буржуазные исследователи. Так, английский историк М. Макинтош подчеркивал, что "Советская победа на реке Халхин-Гол имела важное значение и, пожалуй, во многом повлияла на решение японского правительства не сотрудничать с Германией в ее наступлении на Советский Союз в июне 1941 г."{44}.
Комиссары Халхин-Гола
Победа советско-монгольских войск на Халхин-Голе явилась результатом умелого руководства войсками, мужества, отваги и героизма воинов, их настойчивости и активности при выполнении боевых задач, высокого качества советского вооружения и боевой техники тех лет и ряда других факторов. Важную роль в достижении победы сыграла и глубокая по содержанию, разносторонняя по методам организации и проведения партийно-политическая работа.
Политработники во время боев на Халхин-Голе всегда находились на самых главных, решающих участках, постоянно учитывали изменения боевой обстановки, поддерживали связь с командирами, штабами и политорганами.
В своей повседневной деятельности они опирались прежде всего на коммунистов, которые являлись цементирующей силой подразделений и частей.
Стойким коммунистом был прежде всего Георгий Константинович Жуков. Он вступил в ряды Коммунистической партии Советского Союза 1 марта 1919 года. С тех пор и до конца дней "...все свои думы, стремления, действия, - писал он позднее, - я старался подчинить обязанности члена партии, а когда дело доходило до схватки с врагами Родины, я, как коммунист, помнил требование партии быть примером беззаветного служения своему народу"{45}.
В первый же день прибытия на Тамацак-Булак, лично уясняя обстановку на восточных границах Монгольской Народной Республики, Г. К. Жуков взял с собой комиссара корпуса М. С. Никишева. Тот был единственным из командования 57-го особого корпуса, кто бывал в районе боевых действий. Только он мог по-партийному помочь Г. К. Жукову узнать истинное положение дел не только на передовой, но и в частях и соединениях. В пути комиссар подробно и со знанием дела рассказывал о состоянии корпуса, о его боеспособности, о штабе, об отдельных командирах и политработниках. "М. С. Никишев, - вспоминал Г. К. Жуков позднее, - произвел на меня очень хорошее впечатление. Он знал свое дело, знал людей, их недостатки и достоинства".{46}
Михаил Семенович проявил на Халхин-Голе незаурядные способности, олицетворяя собой тип истинного политработника. В нем удачно сочетались душевная простота и чуткость к людям, отличное знание дела, жизни солдат и боевых качеств командиров, высокая партийная принципиальность и решимость всеми силами и средствами направлять усилия войск на выполнение принятого командиром решения. Всей системой партийно-политической работы он не только помогал командующему в руководстве войсками, но и личным активным участием, широкой инициативой и высокой требовательностью предотвращал промахи со стороны отдельных командиров.
Мне отчетливо вспоминается, как после завершения одной из поездок в 11-ю танковую и 7-ю мотоброневую бригады М. С. Никишев сообщил командующему:
- Несмотря на понесенные потери, личный состав бригад в отличном настроении, у всех - готовность в любую минуту выполнить приказ. Это уже не те танкисты, которых мы с вами знали перед боем. Они проверили себя, друг друга, свое оружие и технику, вплотную встретились с врагом и определили свою тактику, как и каким способом бить японцев. Танкисты отказались от личной табельной экипировки во время атаки. Они считают, что члену экипажа, когда он находится в танке, не нужен противогаз, надетый на плечо, так как он стесняет движения. Поручневая антенна на радийных танках привлекает особое внимание японцев, так как в таких машинах, как правило, находится командный состав. Поэтому противник старается всеми огневыми средствами уничтожить такие танки в первую очередь. Вот почему, как мне кажется, яковлевцы понесли излишние потери в командных кадрах. Надо что-то придумать: или на остальных танках устанавливать ложные антенны, или убрать имеющиеся, чтобы не всякий мог распознать командирский танк.
