Остаток дня они потратили на устройство своего нового жилья, или, как сказал бы Стрекалов, "наводили марафет". Очистили землянку от снега, найденной тут же саперной лопаткой раскопали и расширили полузасыпанный вход, сделали ступеньки, настлали лапника на земляные нары, даже соорудили нечто вроде таганка, возле которого можно было погреть руки. Возле землянки Зябликов обнаружил заваленный снегом окоп и принялся его расчищать. Эту работу закончили уже в сумерках. На дне окопа лежали стреляные гильзы от винтовок и ПТР, помятые солдатские котелки, потемневшие от времени бинты, сгнившие в тех местах, где была кровь, пустая санитарная сумка, разбитый бинокль.
Окопчик был неглубок - его не успели закончить, - но разведчики были рады и такому.
- У моего отца был точно такой, - сказал Глеб, задумчиво рассматривая бинокль. - Да и воевал он в сорок первом где-то в этих местах... Вот только, где погиб, не знаю.
- С чего ты взял? - спросил Федя.
- Мать в госпитале работала, так в ее палате один лейтенант лежал. Нерусский. Латыш, кажется. Услышал ее фамилию - Богданова - и стал расспрашивать. Сказал, что воевал вместе с капитаном Богдановым. Мой отец был капитаном...
- Богдановых много, - напомнил Федя.
- Да, я знаю. Только по его описанию все сходится. Имени, жаль, не назвал. А может, и не знал.
Вошел погреться Карцев, присел на корточки перед таганком. Некоторое время все молчали. Потом Сергей спросил:
- А каким был твой отец? Глеб поднял глаза, задумался.
- Не знаю. Наверное, хорошим. Еще когда мы на заставе жили, к нам красноармейцы приходили в гости. Ни к кому из командиров не ходили, а к нам почти каждый вечер. Не считая праздников. Отец многих готовил к экзаменам. И еще он нас с мамой на руках носил. Сильный, значит...
- А у меня отец был музыкантом, - сказал Карцев, - и совсем не сильный был человек. На скрипке в оркестре играл. Так со скрипкой и на фронт ушел. Лучше бы мне оставил. Где бы он тут стал играть...
- А ты разве умеешь?
- Да нет, не в этом дело. Так, на память... А то вот только это и осталось. - Он вынул из кармана кусочек канифоли. - Сулимжанов нашел, повертел в руках и оставил...
- От других и этого не остается, - сказал Федя.
- Ну хватит! - Богданов с треском вставил магазин. - Раскисли! Не хватало еще слезу пустить. Серега, давай на пост!
- Жестокий ты... - сказал Карцев, не спеша подымаясь.
- Какой есть.
Ночь прошла спокойно. Последним - от четырех до шести - снова стоял Карцев. В шесть Глеб назначил подъем - надо было углубить окоп, - но в половине шестого его разбудил тихий толчок в спину.
- Глеб, - шепотом сказал Карцев, - они здесь! Богданов вскочил, привычно взялся за автомат.
- Ты себя не обнаружил?
- Нет, что ты!
Лунный свет слегка посеребрил верхушки сосен, побурели прежде черные стволы елей, стали различимы отдельные ветви, кустарник невдалеке, зубастый пень, даже тропинка, по которой днем прошли разведчики.
- Не ко времени вылупилась! - сердито шепнул Богданов.
Однако кругом ни звука.
- Сколько их было?
- Кажется, двое, - кусая губы, ответил Сергей. - Один стоял возле вон той елки, второй - под той сосной.
- А куда ушли? Карцев зябко поежился.
- Понимаешь, у меня такое впечатление, что они никуда не уходили. Стояли, стояли и вдруг исчезли...
- Не болтай глупости! Как это исчезли?
- Не знаю, Глеб, - глаза Карцева беспомощно моргали, - я следил за ними, не отрываясь, а они только что были - и вдруг нет...
- Рохля ты! Маменькин сынок! - Богданов подобрал шинель, засунул полы ее за ремень, приготовил гранату. - Гляди лучше, Серега. Если увидишь кого, стреляй. - Он пополз вперед, быстро перебирая локтями. Минут через пятнадцать вернулся, убрал гранату в карман, поставил автомат на предохранитель. - Действительно, были. Только не два, а четыре. Ушли туда. - Он махнул рукой в сторону дороги. Спустившись в землянку, сказал почему-то одному Феде: - Шляпы мы! И я шляпа. Они же по нашим следам шли! Вчера мы с Серегой поленились петлять, на пургу понадеялись, думали, заметет, а оно вон как обернулось. Федя неуверенно предложил:
- Может, мне пойти на пост? Все-таки у Сереги зрение, и вообще...
- Вообще не вообще, какая теперь разница? Будем сидеть тут и ждать гостей. Ты связь держи. В случае чего, передай "Заре" наши координаты и... привет от бывших воинов с пожеланиями долгой жизни.
- Глеб!
- Ну что, мандраж начинается? Зачем в разведку пошел?
- Я хотел сказать, Глеб, что, может, нам лучше уйти отсюда, пока есть время?
- А Сашка? Он же вот-вот явится!
- Так ведь если нас накроют, и ему будет худо. Что он один, без рации?
Богданов задумчиво тер кулаком лоб.
- Вот что, Зябликов, рацию надо спрятать. Федя растерянно развел руками.
- Кабы лето, так в лесу бы можно, а тут...
- Кой черт в лесу! Надо так, чтобы Сашка нашел. - Глеб подошел к боковой стенке. - Сюда, в нишу, спрячь. Сашка про нее наверняка догадается. Планшетку его тоже сюда. Да не вздумай лапником маскировать. Землей надо. В общем, соображай сам, не маленький.
- Может, все-таки обойдется, а, Глеб? - в глазах радиста метался затаенный страх. Богданов, не отвечая, быстро вышел из землянки.
Прошло около часа. Еще недавно мутный проем двери просветлел, окрасились в зеленое хвойные иголки.
В землянку спустился Карцев. Длинный нос его совсем посинел от холода, на кончике висела крупная капля. Дрожащими руками он взял у Феди флягу с водкой, морщась, сделал два глотка.
- Исключительно по необходимости, - зачем-то пояснил он, - чтобы не замерзнуть окончательно.
Он посидел немного рядом с Федей, осунувшийся, похожий на кузнечика.
- Эк тебя перевернуло! - сказал Федя. Сергей бросил на него рассеянный взгляд.
- Это все чепуха. Главное то, что я здесь совсем не нужен. Некого и нечего переводить. Любой из нашего орудийного расчета был бы намного полезней. - Он мучился не только от холода, но и от сознания своей косвенной вины перед товарищами. - Стреляю я, честно говоря, отвратительно, бегаю и того хуже. Вообще, насчет физической подготовки нашей семье не повезло. Отец физкультуру не любил и меня к ней не приобщал. Особенно не мог выносить футбол. Приравнивал его к бою гладиаторов и корриде. Я тайком от него гонял мяч с ребятами... Бедный отец! Интересно, что бы он сказал, увидев меня здесь? Когда началась война, он настоял, чтобы я поступил на курсы переводчиков. У меня в школе по немецкому были одни пятерки, а отец считал, что каждый обязан делать то, в чем он сильнее других, чтобы принести Родине больше пользы. Наверное, это было правильно. Я понял это после. Недавно. Сейчас... А тогда просто записался добровольцем. Вместе со всем нашим первым курсом института.
