Ознакомительная версия.
И все это происходило незадолго до очередного и последнего съезда партии, который соберется 10 июля 1990 года.
Я был свидетелем этих драматических событий на Пленуме ЦК. В сообщениях ТАСС, на телевидении все это преподносилось как искреннее волеизъявление заслуженных ветеранов. Но в кулуарах шли совсем другие разговоры. Уже вслух произносились слова: «Он предает партию». Наступит время, когда Горбачев отречется от КПСС, но тогда он поторопился и допустил тактический промах, который уже проявится на съезде партии. Именно там он почувствует растущее отчуждение коммунистов от своего генсека. Но тогда на кого он мог опираться? Пришлось Горбачеву очень неудобно усаживаться между двух стульев — занятых консерваторами и демократами.
Тем временем к XXVIII съезду КПСС уже тщательно готовился и Борис Ельцин. У него уже вызревал бесовский план о выходе из партии, что должно было спровоцировать новую бурю страстей.
В близком окружении Горбачева в Политбюро тоже нарастало напряжение. Егор Лигачев — главный мотор партии — впал в немилость. Постепенно его стали отодвигать на второй план. Но он, так же, как Рыжков и Лукьянов, понимал: дело идет уже к неминуемому развалу страны. Егор Лигачев готовился дать бой и решил в кругу близких сподвижников выдвигать свою кандидатуру на роль заместителя Генерального секретаря. Опять должны были сойтись в политической схватке Горбачев, Ельцин, а теперь еще и Лигачев.
В течение нескольких месяцев велась кампания по выдвижению делегатов съезда. Я удостоился чести быть представленным не от Москвы, а от партийной организации Азербайджана.
Это был сложнейший момент, когда уже вовсю разгорался Карабахский конфликт. И мне как генеральному директору ТАСС пришлось нелегко объяснять природу конфликта и пути выхода из него на съезде компартии Азербайджана. Меня пригласили в Президиум на этом республиканском съезде и ждали моего выступления. Оно в целом произвело благоприятное впечатление. В итоге я был избран делегатом XXVIII съезда КПСС.
Из ближайшего окружения Горбачева мне удалось узнать, что Михаил Сергеевич, чтобы нейтрализовать Ельцина, готов был даже ввести его в состав Политбюро. Но ведь, как говорится, «этот поезд» давно ушел. Ельцин в борьбе за полную победу уже прокладывал другой политический маршрут — без КПСС. Хотя и здесь они с Горбачевым странным образом избрали примерно одинаковые тактические цели. Вскоре и Горбачеву с партией уже будет не по пути. Но тогда генсек еще царствовал в президиуме, а Ельцин готовил свою речь в партере.
Надо напомнить, что к этому моменту Ельцин уже восседал на посту председателя Верховного Совета РСФСР. 16 мая 1990 года состоялись выборы в российский парламент, где большинство мандатов — 465 — было в руках верной Ельцину «ДемРоссии». У коммунистов — только 417. Еще 176 депутатов — независимые. Несколько дней и ночей шли голосования и переголосования. Альтернативой Ельцину выдвигали людей малоавторитетных. Сначала Ивана Полозкова — первого секретаря Краснодарского крайкома партии, потом Сергея Бабурина, министра Власова. Был момент, когда чашу весов могли склонить 15–20 депутатов.
Поразительное дело: и в тот момент Горбачев проявил удивительное благодушие и, вероятно, непоправимую ошибку. Он не сумел выдвинуть крепкий противовес Ельцину. Эксперты утверждали: достаточно было уговорить Рыжкова или Лукьянова баллотироваться на пост Председателя Верховного Совета России, и любой из них наверняка победил бы.
Но вышло так, что победил Ельцин. И вот теперь на съезде партии предстал не тот побитый партийный московский лидер, а властный, облеченный большой властью деятель.
В который раз беспечность Горбачева обернулась его поражением. Сначала Ельцин не спешил сжигать мосты и выступил с дежурной критикой партаппарата, призвал переименовать КПСС в партию демократического централизма. Но потом в повторном своем выступлении он объявил о выходе из партии. Это была настоящая бомба, которая взорвала общественное мнение.
Благодаря телевидению и оперативным сообщениям ТАСС весь мир узнал об этом скандальном событии.
На съезде развернулась отчаянная борьба за пост Генсека и его заместителя. Эта должность вводилась с учетом занятости генсека президентскими обязанностями. В борьбе за пост зама генсека Егор Лигачев дал отчаянный бой. Но с помощью закулисных маневров Горбачева и его сторонников, включая ельцинистов, Лигачев проиграет. Проиграет и КПСС, которая лишится 6-й статья Конституции, где провозглашалась ее руководящая и направляющая роль. Теперь все яснее формировалось политическое двоевластие в стране: Горбачев номинально правил в СССР, а самую сильную республику контролировал Ельцин.
12 июня 1990 года Верховный Совет РСФСР примет Декларацию о государственном суверенитете России. Это был момент, когда крах СССР стал неизбежен, поскольку отныне отчисления из российского бюджета могли идти только на свое развитие. Исключение — финансирование лишь некоторых союзных программ: содержание армии, МВД, Прокуратуры и т. п. А поскольку на бюджетные деньги России, как известно, всегда содержались все республики, кроме Белоруссии и частично Украины, то наступал финансовый коллапс в СССР. Страна рушилась теперь неотвратимо.
В те дни прозвучали речи, комментарии, статьи об опасности Декларации России для судеб СССР, но все было понапрасну. Ельцин прибирал к своим рукам уже не только Россию, но и фактически подступался к огромной империи.
Обрадованные таким поворотом событий, прибалтийские республики принялись бодать СССР. Дошло даже до того, что на территории Литвы Горбачев распорядился ввести войска.
На этом фоне вспоминается история, которая привела к предательству высших интересов России. В те времена ФРГ при поддержке союзников все требовательнее настаивала на ускорении процессов воссоединения двух Германий, а для начала слома Берлинской стены. В Брюсселе был создан Международный Комитет по воссоединению Германий. В нем начались острые дискуссии. И вот решено было направить для участия в работе Комитета делегацию от СССР. В нее вошли заведующий Европейским отделом, член МИДа Бондаренко, а от Верховного Совета СССР Генеральный директор ТАСС Кравченко. Мы с Бондаренко в течение трех дней вели сложные переговоры. Согласованная в Москве наша позиция состояла в том, что, разумеется, воссоединительный процесс начинать надо и есть основания для ликвидации Берлинской стены, но форсировать события не следует без учета интересов ГДР. На нашу делегацию оказывали постоянное давление. Особенно усердствовал заместитель государственного секретаря США Болл.
Ознакомительная версия.
