Так было и на этот раз. Концерт закончился поздно. Летчики, штурманы и техники направились сразу на аэродром. Рядом со мной шел диктор. Я изредка поглядывал на него и невольно вспоминал, как познакомился с ним сегодня днем.
Возвратившись в свою землянку, мы со штурманом эскадрильи Алексеем Зайцевым увидели на нарах в углу незнакомого человека. Свернувшись калачиком, он спал. Меня удивила его форма: солдатская шинель, кирзовые сапоги… меховой шлем летчика.
— Что за человек? — спросил я у Зайцева.
— Не знаю, — ответил он, но, вспомнив, с улыбкой добавил: — А-а! Да ведь это же диктор…
— Кто, кто?
— А вот сейчас узнаем.
И Алексей дернул спящего офицера за полу шинели. Тот недовольно пробурчал:
— Отстаньте! Ночью полеты.
— Товарищ офицер, встаньте! — приказал я. Незнакомец нехотя приподнялся, спустил с нар ноги, и голова его уперлась в потолок землянки. Лицо у него было худое, небритое, нос острый, над глазами нависли черные кустистые брови. Когда офицер соскочил с нар, стала заметна его сутулость. Шинель у пряжки ремня собралась в гармошку. У него не было никакого воинского вида.
— Капитан Герцик, — представился он.
— Что у вас за вид? Почему спите не рездеваясь? — начал отчитывать я диктора.
— Холодновато, товарищ начальник, — смутившись, ответил капитан. — Да и воды горячей нет.
Зима 1943 года под Великими Луками действительно была холодная. А отвоеванные у противника землянки оказались неутепленными.
— Это не оправдание, — заметил я, зная, что и в этих условиях наши люди следили за своим внешним видом. — До войны вы служили в армии?
— Нет. Понимаете, я сугубо гражданский человек, с мирной профессией диктор.
— Так, так… диктор Герцик.
Теперь уже я смутился, вспомнив, как часто приходилось мне слышать по радио: «Вел передачу Герцик».
Так мы впервые встретились на фронте с диктором Всесоюзного радио Владимиром Борисовичем Герциком. Вскоре я узнал, что он не такой уж «сугубо гражданский человек», каким представлялся. В августе 1941 года, после краткосрочной военной подготовки, Герцик был направлен в латышскую дивизию на должность командира роты. За мужество и отвагу, проявленные в боях под Москвой, его наградили орденом Красной Звезды.
— Сегодня полетите со мной. Задание важное, да и ночь не обычная новогодняя. Вот текст передачи. Готовьтесь, Владимир Борисович, вечером встретимся, — сказал я и в шутку добавил: — Не забудьте побриться, горячая вода есть в столовой.
…И вот теперь Герцик шел рядом со мной. Внешним видом он совсем не отличался от летчиков: чисто выбрит, одет в меховой комбинезон, на ногах унты, на голове шлем. Только в руках он нес не планшет, а небольшой чемоданчик с патефонными пластинками.
— Как, выучили текст? — спросил я у него.
— Конечно! — весело отозвался он. — Даже на немецкий перевел.
Когда техник доложил о готовности самолета к вылету, мы заняли свои места. Герцик сел в кабину штурмана, достал из чемодана пластинку и, укрепив ее на диске, проверил работу микрофона.
— Я готов, — доложил Владимир Борисович.
И вот мы в воздухе. Земля скрыта от глаз темнотой. Только внимательно присмотревшись, можно различить на фоне снега контуры деревень и лесных массивов.
Под нами крупный населенный пункт, где отдыхают наши войска. По внутреннему переговорному устройству передаю Владимиру Борисовичу:
— Можно начинать, высота тысяча двести метров. Герцик включает в кабине небольшой свет, затем радиоаппаратуру. Я уменьшил обороты мотора и перевел машину в планирование. И полилась с небес на землю веселая песня:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…
Проиграв одну пластинку, Герцик поставил другую. Теперь в ночном небе загремел «Варяг»:
Наверх вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает…
После музыкального вступления Владимир Борисович включил микрофон.
— Внимание, внимание! Начинаем новогоднюю радиопередачу. Военный совет фронта горячо поздравляет солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов с наступающим 1944 годом…
Передав поздравления, диктор прочитал затем свежую сводку Совинформбюро. Первая часть задания была выполнена.
Я повел самолет к линии фронта. Над передним краем противника непрерывно взлетали разноцветные ракеты, трассы снарядов и пуль. Иногда вдалеке мелькали сполохи орудийных выстрелов. Шла артиллерийская дуэль.
Над позициями немцев Владимир Борисович сначала включил вальс Штрауса «Сказки Венского леса». К нашему удивлению, фашисты сразу же прекратили стрельбу.
— Ахтунг! Ахтунг! (Внимание! Внимание!) — начал Герцик передачу на немецком языке.
Минут за пять он успел рассказать и об успехах советских войск на фронтах, и о гибельной политике фашистских главарей.
Когда передача подходила уже к концу, открыли огонь вражеские зенитчики. Вокруг самолета замелькали разноцветные ленты трасс. Но голос диктора оставался по-прежнему спокойным. Я дал полный газ. Вдогонку нам полетели сотни снарядов и пуль. Но фашисты спохватились поздно. Мы уже скрылись в ночной темноте.
— Задание выполнил, — доложил Владимир Борисович.
Много раз летал я с Герциком на такие задания. Мы стали с ним заправскими воздушными пропагандистами и агитаторами.
В феврале 1944 года 707-й полк передали в 3-ю воздушную армию и перебросили на 1-й Прибалтийский фронт. Но наша спецэскадрилья оставалась на прежнем месте.
В эти дни к нам пришла большая радость: летчику Дмитрию Владимировичу Супонину и штурману Алексею Дмитриевичу Зайцеву присвоили звание Героя Советского Союза. Мы от души поздравили боевых друзей. Ведь каждый из них заслужил эту высокую награду, как говорится, потом и кровью. К тому времени Дмитрий Супонин имел более шестисот, а Алексей Зайцев более семисот боевых вылетов.
В начале мая и наша эскадрилья перебралась на новое место. Пришел приказ передать По-2 314-й ночной ближнебомбардировочной дивизии, а личному составу полка отправиться поездом в Московский военный округ для переучивания на скоростных самолетах.
К этой новости летчики отнеслись по-разному: одни радовались, другие огорчались, третьи-таких, правда, было немного — проявляли какое-то безразличие.
Но всех объединяло одно чувство: жалко было расставаться с надежным боевым другом По-2. С ним полк завоевал славу, которая вышла далеко за пределы фронта.
На аэродром приехала группа техников и механиков 314-й дивизии. Передав им самолеты, мы ночью погрузились в эшелон и тронулись в путь. О конечной остановке никто не знал, кроме командования полка.
