Ознакомительная версия.
Свидетельство очевидца
Что же произошло на моих глазах утром 15 мая 1944 года? Как обычно, офицеры батареи собрались к завтраку во дворе, где располагалась наша кухня. Дом принадлежал татарину лет сорока пяти, у него была жена, казавшаяся старше мужа, и тринадцатилетняя дочь. Рядом с домом на табурете шумел примус, это хозяева готовили какую-то еду. Не успел наш повар собрать посуду для завтрака офицерам, как ко двору подъехал большой грузовик с брезентовым тентом над кузовом. Из машины вышел одетый во все новенькое старший сержант внутренних войск, в руке он держал блокнот. Войдя во двор, посетитель вежливо козырнул нам и, никого не спрашивая, направился ко входу в дом. Оттуда ему навстречу вышел хозяин. Заглянув в блокнот, старший сержант удостоверился в правильности фамилии, а затем объявил: «По решению правительства вашу семью переселяют. В вашем распоряжении 15 минут. Берите с собой зимнюю одежду и обувь, документы, деньги и еду на сутки». Выглянула хозяйка, муж что-то сказал ей по-татарски, и она заголосила, но, услышав грозный окрик хозяина, сразу умолкла. Через несколько минут все трое, одетые в зимние пальто и неся в руках по мешку с вещами, погрузились в автомобиль. Старший сержант снова отдал нам честь, и грузовик уехал. Хозяйский примус продолжал шуметь...
На следующий день мы ушли из села, нам предстояло пешим маршем покинуть Крым. Пройдя несколько километров по проселочной дороге, мы вышли на большак и вскоре обратили внимание на странные звуки, вроде рева, доносившиеся слева. Несколько человек были отправлены узнать, что там происходит. Минут через двадцать они нагнали колонну и рассказали об увиденном. В километре от нас находилось совершенно безлюдное село. Видимо, не далее как вчера его внезапно покинули жители. Все двери домов не заперты, вся утварь на месте. В некоторых домах по полу растеклось взошедшее тесто. Недоенные коровы оглашали окрестности села диким воем...
Много позже стало известно о высылке с родных мест нескольких «нелояльных» народов и о печальной судьбе депортированных...
* * *
Наш долгий пеший марш на «большую землю» завершился на юге Николаевской области. На станции Снегиревка мы погрузились в железнодорожные эшелоны и отправились на север. Сначала во мне теплилась надежда, что маршрут пройдет через Киев, но вскоре стало ясно, что проедем восточнее. Глубокой ночью мы остановились на станции Ромодан. Здесь, прохаживаясь с приятелем вдоль соседнего эшелона, я услышал объявление железнодорожника: «Товарищи офицеры, кому на Киев, сейчас отправляется эшелон с танками». Сердце мое дрогнуло, я успел сказать приятелю «Боря, молчок!», вскочил на платформу нужного эшелона, примостился под танком и нетерпеливо ждал, когда застучат колеса.
В полуразрушенном Киеве я провел сутки. Успел повидать отца, встретиться с родителями Веры и со школьной соученицей. Боялся быть задержанным и «на перекладных» устремился вдогонку нашему эшелону. Через трое суток я нашел свой полк в небольшом нищем селе недалеко от Ельни. Если не считать нюансов, моя «самоволка в военное время» завершилась без последствий.
На следующий день после моего возвращения прозвучала команда «Марш!», и полк вышел из села. Проселочная дорога — сплошной песок — тянулась вдоль леса. Как трудно было соблюдать строй после долгого путешествия в теплушках! Да и кони застоялись, тяжелые повозки то и дело застревали в глубоком песке. Несколько первых километров колонна полка напоминала стадо без пастуха.
Долго, больше двух недель, продолжался марш дивизии. Мы прошли без боев по разоренной земле Белоруссии (несколько встреч с разрозненными группками фрицев, оставшимися в лесах после стремительной наступательной операции «Багратион», — не в счет). В начале июля мы перешли старую границу СССР и вступили на землю Литвы.
Здесь мы тоже долго не встречали противника. Первый, не очень удачный бой состоялся у местечка Погиры, к которому мы среди бела дня беспечно подошли строем. Выбирая позицию для своих пушек, я чуть было не наткнулся на немца, бродившего, как и я, по золотисто-желтому полю высокой ржи. Мы успели почти одновременно выпустить друг в друга очереди из автоматов и побежали в противоположные стороны. Не знаю результата своей стрельбы, а немец перебил сустав большого пальца моей левой руки. Было очень больно, когда ротный санитар перевязывал рану. Ночь провел в санроте, следующим утром вернулся в батарею.
Литва. С Борисом Глотовым (спустя полгода он погибнет в Восточной Пруссии). Август 1944 г.
Темп нашего наступления был невысоким. Батарея часто поддерживала огнем подразделения полка, а в середине августа фронт надолго остановился на небольшой реке Дубиса, неподалеку от местечка Шидлов. Здесь немцы основательно укрепились, а мы нуждались в пополнении.
В эти дни стало известно об успехах наших войск на юге, о том, что Румыния вышла из войны. Иногда удавалось отлучаться с передовой на несколько часов, и я общался с местными жителями. Было интересно узнавать об укладе их жизни, не очень богатой, но совсем непохожей на нашу.
Несколько наших попыток преодолеть оборону немцев малыми силами успеха не имели. Лишь массированное наступление войск фронта на Шауляйском направлении вынудило немцев отступить. После этого прорыва противник большей частью вел арьергардные бои, а мы, не без потерь, конечно, все теснили его на запад, приближаясь к логову врага — Восточной Пруссии. Но прежде чем попасть туда, наш полк вышел к берегу Немана и несколько дней готовился к форсированию реки (здесь по разнарядке меня чуть было не направили в военную академию). Форсирование отменили, вместо него нам пришлось совершить длительный марш в Латвию, чтобы помочь соседнему фронту уничтожить давно запертую на Курляндском полуострове мощную группировку противника. Это было поздней осенью, шли дожди, передвигаться следовало только ночами, чтобы переброска войск не была обнаружена. К концу марша воины дивизии неимоверно устали. Правда, для нескольких человек, включая автора, значительная часть этого марша оставила более приятные воспоминания. Об этом — короткий рассказ.
О пользе хорового пения в литовской глубинке
Наш путь начинался километрах в десяти от передовой. Висевшие в небе свинцовые тучи исключали возможность обнаружения колонны авиаразведкой, поэтому полкам дивизии было приказано выступить за два часа до заката. Как на грех, минут через десять после того, как колонна нашего полка отправилась в путь, неожиданно послышался хруст, исходивший от колеса первого орудия моего взвода. Пришлось остановиться на обочине в ожидании артмастера, за которым побежал командир орудия Закерничный. Командир батареи Винокуров задержался около нас, приказал мне оставаться при орудии с Закерничным, артмастером и двумя ездовыми, а после ремонта пушки — догонять полк, руководствуясь дорожными указателями. Троих солдат из расчета он забрал с собой.
Ознакомительная версия.
