Но вскоре казаки снова придвинулись к нашей позиции и открыли огонь. Снова затрещали ружья и пулеметы с нашей стороны, и на этот раз настолько сильно и метко, что передний казачий эшелон дал быстрый ход назад, изредка отстреливаясь, отдаленными выстрелами из винтовок и пулеметов.
Но, так как, вслед за этим первым эшелоном, вышедшим со станции Хортица в наступление против нас было пущено казачьим командованием несколько эшелонов, то отступающий первый эшелон, идя быстрым ходом навстречу идущим им на подмогу, налетал на один из них, сбил его и сам слетел с рельсов. Это крушение было настолько сильно, что много вагонов было разбито, люди и лошади убиты. Оно же, это крушение заставило казачье командование оттянуть все воинские эшелоны, остававшиеся на станции Хортица, назад по пути к Никополю, выделив в то же время делегацию, преимущественно из казаков, человек в 40, для переговоров с нами.
Эта делегация прибыла под белым флагом к нам ровно в 3 часа дня 8-го января 1918 года. Мы встретили делегацию казаков с особой радостью, привели ее в штаб командования боевым участком, с особым интересом расспрашивая ее, с чем она пришла, после неудачи — силой прорваться через революционную территорию? Делегация сообщила нам, что за казачьими эшелонами шло несколько эшелонов гайдамаков, мечтавших при помощи казаков Дона и Кубани, занять город Александровск и пойти по селам и деревням избивать «кацапiв» и «жидiв», не признававших «православной вiры», мешавших им водрузить над землею «Неньки Украины» желто-бланкитное знамя погромов и убийств иноверцев. Но после вчерашнего неудачного нашего наступления на вас, — сказала казачья делегация, — после крушения эшелонов и приблизительного выяснения ваших сил и сил, поддерживающего вас населения данной местности, они, гайдамаки, ушли назад по направлению Никополь — Апостолово… Наше же казачье командование сговорилось с казаками не возвращаться назад, а повести с вами переговоры для мирного перехода через занимаемую вами территорию».
«Мы, сказала казачья делегация, согласны сложить оружие, оставив при себе лошадей с седлами и по возможности шашки…».
С этим командование нашего фронта не согласилось, ибо хорошо понимало, что для казаков лошадь под седлом и шашка — главнейший род оружия, как для перехода, так и для первой внезапной схватки с противником, в особенности с таким противником, каким в это время являлись вооруженные силы революции, которые фактически и в большинстве случаев были только сырым материалом, как для наступательных, так и для защитительных военно-революционных действий.
Делегация казаков в конце концов отказалась от шашек, но настаивала на лошадях и седлах. И это настаивание было категорическим. Здесь они ссылались на свои казачьи традиции: без своего коня и седла не являться ни домой, ни на службу. И наше командование, по целому ряду внешних причин и поскольку это оправдывалось тактическими соображениями, принуждено было с этим согласиться. После этого соглашения, часть казачьей делегации возвратилась к своим эшелонам, часть же осталась у нас.
Гайдамацкие воинские части Украинской Центральной Рады, которые возвратились назад на линии Никополь — Апостолово, узнав, что донцы и кубанцы согласились сложить перед революционным фронтом свое оружие, направились из Апостолово в район Верховцево — Верхне-Днепровск.
В течение двух с половиной дней, казачьи воинские части, в числе восемнадцати эшелонов, были разоружены и представлены в г. Александровск. Здесь их снабдили провиантом и организовали для них целый ряд последовательных митингов на тему о рабоче-крестьянской революции. В интересах истины нужно отметить, что большевистско-левоэсеровский блок в это время старался оказать на казаков свое идейное влияние и выдвинул лучших своих в этой местности ораторов, которые в своих речах были крайне революционны и «неизменно» преданы делу революции и ее целям — подлинному освобождению труда от капитала и власти государства. Они, эти паяцы, обещали казакам в области социального строительства всесторонние свободы, кричали о широкой автономии Дона и других местностей и областей, которые при царствовании Романовых всеми правдами и неправдами порабощались.
Некоторые из ораторов выкрикивали о национальном возрождении каждой из порабощенной областей, не стыдясь присутствовавших на этих митингах идейных противников, знающих, что все эти крики противоречат их властническим задачам в революции и что, произнося такие речи перед массой казаков, они заведомо лгут.
Однако, казаки слишком мало принимали во внимание все то, что им говорили. Они стояли и время от времени смеялись.
Потом выступали анархисты, и в особенности М. Никифорова, которая заявила казакам, что анархисты ничего и никому не обещают, анархисты желают, чтобы люди осознали себя и сами брали свободу. «Но прежде чем говорить вам, казаки, обо всем этом подробно, — я должна сказать вам, что вы до сих пор являлись палачами трудящихся России. Будете вы и далее оставаться такими, или вы сознаете свою гнусную роль и вольетесь в семью трудящихся, которой до сих пор вы не хотели признавать, которую вы за царский рубль и стакан вина распинали живой на кресте?…
В это время многотысячная толпа казаков сняла со своих голов папахи и как один человек склонили свои головы на груди…
М. Никифорова продолжала свою речь. Многие казаки, как дети, плакали.
А у трибуны анархистов стояла толпа александровской интеллигенции и говорила между собой: «Боже мой! Какими жалкими и бледными кажутся речи представителей от Революционного Комитета и партий по сравнению с речами анархистов и, в особенности, с этой речью М. Никифоровой…».
Для нас, слыхавших это из уст людей, стоявших в стороне от нас не только сегодня, но все дни и годы революции, это было очень лестно.
Но не для этого мы говорили правду казакам. Мы говорили ее для того, чтобы они ее почувствовали и поняли и, следуя ей, освободились от той подлости власть имущих, которая их обольстила и во имя которой они, с начала своей исторической оседлости на Дону и Донцу, по Кубани и Тереку и до наших дней были палачами всяких свободных начинаний труда. Да, казаки на протяжении всей своей истории — палачи для трудящихся России. Многие из них уже сознали это, а многие еще и до сих пор подло хватаются за шашку и нагайку против свободы.
Все время стоянки своей в Александровске (они тогда после митинга оставались в нем пять дней) казаки почти каждый день массами приходили в бюро федерации анархистов, объясняли анархистам то, чем анархисты интересовались и сами расспрашивали их. Казаки задавали вопросы анархистам, устанавливали связи, оставляя им свои адреса для посылки литературы, для переписки по делам социально-революционного строительства. В особенности завязывали эти связи кубанцы Лабинского отдела. Я знаю случаи, что многие из этих казаков долго переписывались с нами, просили разъяснения по тем или другим вопросам социально-общественного строительства, просили всегда свежей литературы и исправно присылали за нее посильную плату.
